Владимир ХОТИНЕНКО: "Я человек мистический"

Так Хотиненко стал режиссером и фаталистом. Поработал на Свердловской студии художником, потом - ассистентом на фильмах Михалкова "Пять вечеров" и "Родня", окончил Высшие режиссерские курсы и теперь сам преподает. В его картинах, жестко и рационально выстроенных, все равно торжествует чувство - оно ломает сухие теории и объединяет эпохи в нечто неделимое. Наверное, по фильмам Хотиненко станут изучать историю России ХХ века - не то, как она истязала себя, а то, что она при этом чувствовала. Мистика № 1. Как в Москве застрял Третий Рим - У тебя завис важный фильм о "Третьем Риме" - мы рискуем его так и не увидеть никогда. Расскажи в лицах. - Этой истории года четыре уже. Проект рискованный: в основе книга Лужкова "Мы дети твои, Москва", и фильм сочтут заказным. Мы с Павлом Финном сделали "пилот" и, конечно, получили тот резонанс, какого ждали: мол, ха-ха, заказуха! Но меня это мало трогало - мне казалось, мы что-то важное нащупали... А потом 850-летие Москвы, город весь вышел на улицы, такого, думаю, я больше никогда не увижу. Мы на операторской машине ехали сквозь толпу. Фантастическое ощущение: медленно рассекали, бибикая, это море людей несколько часов кряду. А вечером был концерт-феерия Жарра, и мы опять получили уникальные съемки. Все это собирались использовать в картине. Стали зарываться в тему, пытаясь историю страны увязать с конкретной историей пацанов из московского двора 1948-го. В архиве отсмотрели невероятное количество материала. В Москве ребят для съемок не нашли - здесь уже нет отпечатка того времени. Нашли в Астрахани пацанов лет по десять-одиннадцать. И стали работать. Придумали волшебную игру, нашли для нее занятную форму: как бы снимается кино. Возникли "режиссер" - его сыграл Женя Миронов, "сценарист" - Женя Стеблов и "оператор" - Саша Балуев. Получилось, по-моему, замечательно, и с каждым артистом мы нашли какую-то новую краску - жаль, если вся эта роскошь пропадет. А еще в фильме должно быть много хроники... - Как я понимаю, тут уже не столько книга, сколько ваш собственный опыт? - В книге тоже интересные истории. Про то, как пацанята глину ели. Или с пожарниками. Ребята им вечно устраивают пакости, и те решили отомстить. Во время купания отняли у малыша, который стоял на атасе, их трусики и провезли голышом через весь город на пожарной машине под оркестр. Получилась потрясающая сцена. - Почему "Третий Рим"? - О нем вроде все знают, но - как поговорку: "Москва - третий Рим, а четвертому не бывать". Многих эта идея раздражает, ее считают великодержавной - ну и на здоровье. А нас она интересовала с другой точки зрения: третий Рим - семечко. Такое же невероятное, как сперматозоид, из которого получается человек. Семечко, из которого сформировалась Россия. Наше сознание вечно болтается между величием и самоуничижением, между гордыней и простым человеческим достоинством. Этот баланс мы хотели найти в картине. Прочти слово "Рим" наоборот - будет "мир"... - По авторскому ощущению - получилось? - Кино без погонь, выстрелов и крутых интриг снимать всегда сложно. Но честное слово, в отснятом материале есть сцены, по которым можно судить: что-то получилось. Там есть эпизод: пацанята озоруют, что-то взрывают, а расследование начинается серьезное. Мы выбрали мифологический стиль: у каждого персонажа своя сказочная функция. Поэтому дворничиха была Доброй феей. Вручили Нине Усатовой метлу, с помощью которой она совершает чудеса, - и с пацанятами происходит что-то хорошее. А следователь был Бесом. Добродушный дядька - но искушает ребят предательством. И тут находят бумагу, на которой молоком написана клятва - если такую бумагу прогреть утюгом, то выступят слова. Пацаны этому из книг про Ленина научились: чернильница из хлебного мякиша и в ней молоко, а если обыск - можно все съесть. Какому пацаненку не понравится такая конспирация - вот они и играли. Но время было жесткое, и за эту игру можно было подзалететь. Так что в фильме много слоев: реальность, миф, и еще про все это снимается кино. В какой-то момент зритель должен был потерять грань - то ли реальность, то ли снимается кино. - То есть гибрид "Амаркорда" с "8 1/2"? - В кино часто используют такие конструкции - вспомни "Магнолию". Но нам этот эффект еще предстояло найти, потому что мы снимали много и, я бы сказал, широко. А сколько образов было придумано! "Гигантские шаги", например - помнишь, был такой столб, и вокруг ремни: хватаешься за петлю, пробегаешь - и летишь. И этот полет в фильме должен был все времена соединить... Нам казалось, что фильм про нашу историю не мог не получить государственной поддержки. - А Лужков разве не помогал? - Лужков от фильма отстранялся, и я думаю, это было этически правильно. Но материал казался убедительным, и мы были уверены: покажем - и сразу получим господдержку. Да и дело было срочным: дети растут - они в таком возрасте, когда вытягиваются быстро. Нам еще удалось достать немного денег, и поздно осенью мы немного поснимали - в холодной реке, пацаны огромное мужество проявили... Но ключевые сцены оставались. А мы опять стоим, а дети растут. - А почему Госкино, или как его теперь называть, уперлось? - Там жюри решает, каким фильмам давать поддержку, а каким нет. И вот состоялся просмотр вчерне смонтированного материала. В тот день жюри отказало фильму "Сестры" Бодрова, картине моего студента Саши Котта "Ехали два шофера", которая потом получила приз на фестивале "Киношок", и нам. - Мотивы отказа объяснили? - Я спросил одного из членов жюри - он ответил: как-то ты нас не удивил. Ну хорошо, думаю, пусть я сделал не самую лучшую, ну пусть не вторую и не третью, пусть даже десятую, но неужели под такой материал и под мое доброе имя нельзя было рискнуть? В результате ушло еще одно лето, а ребята еще подросли. Больше всего мне жалко пацанов: они часть своей жизни отдали впустую. И это травма. - И что, совсем финиш? - Сейчас опять появилась надежда, что помогут. Ну нельзя бросать картину, которая снята на 90 процентов! - Но пацанята совсем вырастут! - Им было лет по 10-11, будет по 13-14. Это уже другие ребята, и я просто боюсь их увидеть. Придется что-то придумать, практически другую картину, с другой конструкцией. Ведь фильм снимается не по порядку событий, и в сценах, которые должны быть "до", ребята могут оказаться старше, чем они были в сценах "после". Конечно, кино знает и такие случаи... - Например? - Стэнли Кубрик "Сияние" снимал очень долго, и мальчик там тоже "скачет" по возрасту. Но он там один - а у нас целая команда: кто-то изменился мало, кто-то неузнаваемо. Ситуация, по-моему, идиотская. Мы сознательно делали то, что важно для страны, - ведь у нас потеряно чувство страны, чувство истории! И уж если рисковать деньгами - то для того, чтобы поставить людям хоть какую-то подпорочку. Это, по-моему, важнее, чем снять фильм "для себя" или что-то шустрое для кассы. Когда начинали картину, думали: к концу века закончим, получится кругло! Сейчас скоро 2002-й, но мы так и не знаем, сможем ли ее закончить. А я так полюбил этот материал, он уже так в меня пророс, что отодрать можно только с мясом. Мистика № 2. Как возвращали Знатоков - А пока суд да дело, возник еще один проект - сериал "Следствие ведут Знатоки - десять лет спустя". Отчего тебя потянуло на ТВ? - Наше кино - как партизанский отряд, который потерял связь с Большой землей и что-то выстукивает морзянкой, но никак не достучится. Но может, тогда воспользоваться почтовыми голубями? Или взять и пойти пешком? Телесериал для меня - это пойти пешком. - Какая потеря связи! "Мусульманин", "Зеркало для героя" в эфире постоянно! - Они же снимались для большого экрана! Смотреть их по ТВ - значит не видеть. Захотелось попробовать. Интересно понять правила, по которым там играют, - они другие, но я их выучил и со многими согласился. А материал совсем не мой - я не был зрителем этого сериала и далек от таких зрелищ. Предприятие, между тем, тоже рискованное. Смотреть старые сериалы - как старые альбомы листать. Но совсем другое - вернуть этих героев в другое время. Может, зрителям хочется сохранить в памяти именно тех Знатоков - молодых, и всех троих. А сейчас Элла Леждей - Кибрит - умерла, остальные постарели. Играют те же Мартынюк и Каневский, я с ними сдружился и рад, что работа свела меня с этими артистами. - Кибрит кто-нибудь заменил? - Кибрит заменить нельзя. Но чтобы сохранить аббревиатуру "ЗнаТоКи", ввели криминалистку по фамилии Китаева. Это такой пробный шар - еще неизвестно, примет ли ее зритель. Как, впрочем, и весь сериал. - Старые серии в работе пригодились? - Я посмотрел почти все: хотелось перекинуть мостик - сохранить общность стиля. И кажется, я понял закон, по которому они существовали. Замечательные актеры - на них все держалось. Статичная камера, никаких тебе изысков, мало действия - люди сидят и разговаривают. Для современного ТВ это недостаток, но тем интересней проверить - может, на фоне мордобоев и стрельбы как раз этого и ждут люди! - А по-моему, "Знатоков" любили еще и потому, что они создавали ощущение надежности, защищенности. Теперь его принято считать иллюзорным - попросту говоря, враньем. Ты пытался сохранить это ощущение? - Н-нет... Хотя сама постановка вопроса очень интересна - про защищенность. Ведь мы себя так и ощущали - сериал был адекватен времени. Хотя и он эту тему подавал с оттенком иронии: если кто-то кое-где у нас порой... Но время шло, герои теперь другие, безупречного Знаменского не будет, Томин пять лет провел за границей - был командирован в Интерпол. Друзья встречаются вновь, и это, если говорить о главных героях, - история мужской дружбы. - В январе увидим. А там на подходе и новые серии? - Но их будет делать уже кто-то другой. Я свой интерес уже исчерпал. - Это твой первый визит на ТВ. В чем базовые отличия от кино? - Другие ритмы. К примеру, пока на ТВ не запретили рекламу, кино приходится кромсать - если пауза не предусмотрена авторами. А можно ее предусмотреть. Придумать вход и выход, чтобы не убить прокладками предыдущую сцену и не расхолодить последующую. - Рекламу не смотрят: все перескакивают на другой канал - нет ли чего интересного? По-моему, важнее заставить зрителя вернуться. - Конечно. Но если переключился не сразу - уголком глаза все равно видишь все это, о прокладках или пиве... - И что? - И ничего хорошего. Выбивает из настроения. Поэтому вопрос - чем закончить эпизод, чтобы человек потом вернулся в нужное состояние. И еще на ТВ другой ритм, и нужна другая структура монтажа. - Вернувшись в кино, ты будешь учитывать этот новый опыт? - А как же! Кино же все равно будут смотреть по телевизору. - Но это значит - капитуляция! В Америке кино научилось тому, чего ТВ не может, - и сохранило зрителя. Ладно, ты выпустишь сериал и закончишь "Третий Рим". Что дальше? - Некоторое время поработаю на ТВ. Я для себя дистанцию определил: четыре серии - и баста! Это мой объем, дальше теряешь нюх. Это как поймать аромат духов или оказаться в парфюмерной лавке. И теперь, когда я свой размерчик знаю, - могу выбирать из предложенных сценариев. Мистика № 3. Как от нас уходит время - Скажи, в сухом остатке от твоих четырех серий - надежда или скепсис, который нас теперь обуревает, а может быть, и губит? - Говорят: кино - искусство монтажа. А для меня кино - искусство потерь, и никогда не знаешь, что получится. В нашем фильме всеми любимые персонажи и отличные артисты - это мои козыри. А в сухом остатке - запах времени. Время моя любимая игра, ты знаешь это. Л-легкая печаль о том, что время уходит. Оно уходит неумолимо, нравится это нам или нет. И чувства надежности в нем больше нет. - А разве не может это чувство возникнуть просто от сознания, что еще сохранились порядочные люди? Что их большинство? - Да, да, да. Если в этом смысле - да! Когда-то фильм "Зеркало для героя" я снимал для своих родителей, которых время выбросило, как и все то поколение, к чертовой матери. Это поколение считали сталинистским, оно раздражало, от него отрекались. И когда я решил снимать для мамы и папы, то понял, что буду снимать картину про время. Так и теперь - это будет сериал про время, которое уходит. Прощальный взмах ушедшему веку. - А что придет на смену? Шесть лет назад ты говорил мне, что путь России всегда через страдания: "мук не принявший вовек не спасется". И вот мы на сломе времен. Отлетают в прошлое этика, эстетика, культура, система отношений - все, чем жил ХХ век... - Умер Астафьев, умер Володин - словно перелистываем последние страницы толстой-толстой книги. Если говорить о моих ощущениях - во мне вера в лучшее борется с пессимизмом. Сегодня могу проснуться с одним ощущением, завтра, без всяких внешних причин, - с другим. Я верю: Россия обладает ресурсами, которые мы порой не можем сформулировать. Ничего нет - и вдруг что-то появляется! Как, к слову сказать, у нас вдруг появился президент. Что-то людей подталкивает, какая-то невидимая нам энергия. Как человек мистический, я не верю в рациональные просчеты - нужно просто терпение. Главное, чтобы не было потрясений. И если нам хватит мудрости, все может быть замечательно. Вопрос в другом: происходящее мне не нравится. Я заставляю себя принимать это новое, а на самом деле меня очень многое раздражает. Я не могу принять эту новую культуру, она мне кажется безнравственной. - А может, это только виток? Размывание этических норм сейчас более характерно для России, чем для Запада, где продвигают политкорректность, пусть со всеми ее крайностями, но как средство самозащиты общества. - А у нас разгул такой. - И он не может продолжаться вечно. - Вот на это я и рассчитываю. Я часто думаю об этом, и мне кажется, что этот кризис в культуре себя исчерпает. Он сам себя съест. Он существует, пока является коммерческим продуктом. Но когда истерика закончится, продукт перестанет пользоваться спросом. - Значит, культура не исчезает? - Да, если почву подготовить - чтобы с нуля-то не начинать! - Так разве ж нам впервой? - В России, ты знаешь, всё уже было. Ничего нового. И можно опираться либо на исторический опыт, либо на свою интуицию. - А интуиция, ты сказал, меняется каждое утро. - (Долго и оптимистично хохочет). Блиц-мистика - В январе тебе стукнет полтинник - что чувствуешь при этом? - Я не чувствую, что мне полтинник. - Ты родился, учился и жил в разных городах - какой считаешь домом? - Теперь - Москву. А родиной - Алтай. - С каким зверем себя ассоциируешь? - С лошадью. - Это ты к ней подмазываешься, что ли? - Нет, правда, люблю лошадей. Я ж казах! У меня есть фото на лошади. - Дай напечатать в качестве вещдока. Это правда, что ты увлекаешься еще и баскетболом? - Теперь только как болельщик. Но в юности был чемпионом Казахстана по прыжкам в высоту среди школьников. На 190 прыгал! - Почему ты участвуешь в конкурсах красоты? - Я не участвую. - Участвуешь. В жюри. Тебя застукали. - Ой, ты знаешь... это было давно-давно. В Екатеринбурге. Я там где-то в жюри участвовал. Слушай, я даже забыл. - Вот ты не хочешь вспоминать пятен своей биографии, а люди все помнят. - Чудовищная вещь. Но это не пятно, это часть профессии. А уж раньше я лез в та-акие дела, чтоб расширить кругозор! И я и в разборках всяких был, что ты! - Ты сегодня мог бы снять фильм "Мусульманин"? - Думаю, мог бы. Для России, где 20 миллионов мусульман, я считал и считаю тему фильма очень важной. И если бы снимал сегодня, я бы не ориентировался на события 11 сентября. Фильм о другом. - О чем ты чаще всего споришь с сыном, с дочкой? - В основном - как жить. Я сам сложную жизнь прожил, хочется избавить их от своих ошибок. Наверное, это не совсем правильно... - Они разделяют твой тезис о безнравственности новой культуры? - В основном да. Многие молодые так думают, это и обнадеживает. - А о чем споришь со своими студентами? - Я стараюсь на них не давить. Могу что-то продемонстрировать, а захотят - сами возьмут. В любом случае убеждать их я не стану. - Кто из мировых кинорежиссеров твой кумир? - Кумиров не было. А список тех, кого я уважаю, длинный. Начинаю я его с Бунюэля, в дальше в нем практически все классики. К современным режиссерам, кроме любопытства, я не испытываю ничего. Кино все еще стоит на плечах тех колоссов. - Скажи главную истину о сегодняшнем кино. - Она принадлежит Феллини. Он с Тонино Гуэрро работал над фильмом и вдруг сказал: тебе не кажется, что мы строим самолеты, для которых уже нет аэродромов? Пресс прессы "Я в конвойных войсках служил. На зоне. Мне понравилось, очень. Сослуживцы - чеченцы сплошь, ингуши. Я рисовал в дембельских альбомах портреты. Очень уважаемый был человек". (Владимир Хотиненко в журнале "Огонек"). "Самый продвинутый из молодой кинематографической поросли, Хотиненко становится одним из первых режиссеров новой России". ("Советский фильм"). "Он сразу стал делать кино мировоззренческое. Сценаристы были разные, а фильмы объединены его волей и его способом видеть мир. Он в кино по-прежнему архитектор и называет это - примат стиля". ("Общая газета"). "Для меня "Дорога" Хотиненко - кино шукшинское по переживаниям, по духу. Кино, которого не существует, оно как будто возникло из вчера. Я горжусь своей работой в "Дороге" - это огромное счастье. Впервые в жизни у меня не было желания какую-то сцену переиграть заново". (Гарик Сукачев на сайте "Неприкасаемые.ру"). Владимир Хотиненко - мой давний любимец. Магический реализм "Зеркала для героя" и "Патриотический комедии" не имеют аналогов ни в российском, ни в мировом кино. Но в фильме "Страстной бульвар" ничего этого не осталось. Речь о вечной российской проблеме - лишний человек. Некоторые и до сих пор полагают, что спившийся интеллигент, работающий истопником, имеет право на сочувствие, поскольку он томим духовной жаждою. Которая, впрочем, на поверку оказывается похмельным сушняком". (Интернет-сайт "Пермь-онлайн").