АЛЕКСАНДР АДАБАШЬЯН: "РОССИЙСКИЙ ТЕЛЕСЕРИАЛ - ЭТО ДЕВАЛЬВАЦИЯ ПРОФЕССИИ"

- "Азазель" снимался на студии "ТриТЭ". Не означает ли это, что возрождается ваше сотрудничество с Никитой Михалковым? - Нет, это ровным счетом ничего не означает. Просто "ТриТЭ" давно и плодотворно работает с ОРТ. Когда канал предложил мне в качестве производителя эту студию, у меня не было никаких мотивов искать чего-то иного. Тем более что я никого больше не знаю. - Вы себя не ощущаете конкурентом Никиты Михалкова, который сейчас заинтересовался "Статским советником" того же Акунина? - Нет, ничьим конкурентом я себя не ощущаю. Я вообще давно здесь не работал и отстал от нашего фильмопроизводства. Столкнувшись с ним, испытал жесточайшее разочарование и решил: этот сериал доделаю, но больше с этим связываться не буду никогда. Я подозревал, что за время моего отсутствия что-то изменилось, но не подозревал, что до такой степени в худшую сторону. На Западе любой продюсер заинтересован в том, чтобы получилось качественное кино, на котором можно заработать. У нас, каким бы качественным фильм ни был, заработать на нем невозможно. Поэтому задача любого отечественного продюсера - как можно больше украсть "на берегу". Я не имею в виду "ТриТЭ", в данном случае они просто производители. Телевидение, в отличие от кино, в качестве заинтересовано, потому как от качества зависит реклама. Но существующая практика кинопроизводства настолько снизила планку, что это отразилось и на телевидении. - Значит ли это, что вы больше не будете работать в России? - Я только здесь и могу работать. Но когда здесь мне не предлагается ничего, а на Западе есть интересная работа, я по вполне естественным причинам еду туда. - Вам было бы интересно посмотреть то, что Михалков сделает? - Конечно. Очень даже. - Телевидение - чисто утилитарная вещь. Даже если бы у вас были бюджет и время, вы все равно не смогли бы использовать все кинематографические средства, которые есть у большого кино... - Почему? Спокойно смог бы. Вы же смотрите художественные фильмы по телевизору, вы же оцениваете их качество? Хотя я не был художником на этой картине, визуальная сторона для меня тоже чрезвычайно важна. - Но ведь изначально подразумевается, что телепроект - это не искусство, не шедевр кинематографа. - Совершенно верно. Это - запланированная халтура. - Вы на это все равно пошли?. - Я же не знал, на что иду... Смета мне представлялась действительно серьезной. Только окунувшись в это дело, я понял, в каких условиях у нас делают сериалы. Актеры приходят в своих костюмах, все снимается в готовых интерьерах, а репетиции - это собачий бред. Не мы первопроходцы: есть мексиканский продюсер Пимштейн, у него отработанные технологии и съемочное время практически соответствует экранному. У артиста в ухе маленькое передающее устройство, по которому говорят: "Посмотри направо. Скажи: "Хуан!" - "Хуан!" - "Где Родригес?" - "Где Родригес?" Я старался этого избежать. Но кусок черного хлеба с солью, который вам дают пожевать под видом ресторанной еды, не становится деликатесом только потому, что у других нет и этого. - Знаете ли вы какие-нибудь сериалы, которые снимаются не по "принципу Пимштейна"? - Я просто сериалы не смотрел никогда. Сейчас из любопытства начал приглядываться к тому, что имеет успех. К "Ментам", например. Прискорбно, конечно, что все это докатилось до такого уровня, до девальвации профессии. Стоит задача: пропустить через видеокамеру такое-то количество пленки за такое-то количество времени, актеры должны быстро проговорить текст, который с такой же скоростью был написан. А граждане, не видя ничего другого, начинают к этому привыкать. - Примером качественного сериала может служить "Твин Пикс" Дэвида Линча... - Слышал, но не видел. На Западе бывают замечательные работы. Взять хотя бы "Одиссею" Кончаловского. Это художественное произведение, сделанное художественным способом. - Аналогия с "Твин Пиксом" уместна еще и потому, что Линч со своей репутацией киноэстета пришел работать на телевидение... - Я себя эстетом, Боже упаси, не считаю. Никогда не принимал участия в создании "авторских" картин. И не собираюсь. - Вы сознательно пригласили на главные роли неизвестных актеров? - Нет, я просто искал хороших. Меня в свое время обескуражило заявление Прошкина о том, что он взял в "Русский бунт" на главные роли поляков, потому что "нет лиц". Лиц огромное количество, и хороших актеров 19, 20, 23 лет очень много. Не могу сказать, что если бы не было Ильи Носкова, произошла бы катастрофа. Кроме того, есть актеры, которым 30-40 лет, но их никто не снимает, потому что они не находятся в привычной обойме. А Феликс Антипов с Таганки, которому за 50... "Азазель" - это его первая работа в кино! - Почему, как вы думаете, таким успехом стали пользоваться детективы про XIX век? - Это совершенно естественная реакция. Чтение беллетристики, детективов должно быть не трудом, а отдыхом. Когда человек, потолкавшись в троллейбусе, посмотрев по телевизору очередную порцию трупов, берет книжку и читает о том, как люди давятся в троллейбусах и мочат друг друга, наступает некое пресыщение. Хочется почитать что-нибудь в доступной форме, но о другой жизни. А потом, Фандорин - новый тип героя, который совершает свои подвиги не потому, что он супермен, а потому, что понятие чести ему присуще так же, как обоняние и осязание. Хотя то представление о XIX веке, которое у нас существует, - это представление о тонком слое культуры, которым жило 0,8 населения. Россия не состояла из тургеневских барышень, Болконских и Безуховых. "Азазель" - не реконструкция XIX века, а реконструкция мифа о XIX веке. Поскольку мифология создавалась не только литературой, но и живописью, то мы цитируем не только кино. У нас есть отсылы к Маковскому, Васнецову, Крамскому, присутствуют эстетические цитаты из мирискусников. - Хичкок в свое время скупил весь тираж литературного источника "Психоза". Насколько вообще целесообразно экранизировать детектив, который прочитало уже довольно много народа? - Конечно, это снижает чисто детективный интерес к произведению. Но меня "Азазель" привлек не возможностью рассказать интригу - мне понравились игрушки, запрятанные в текст, понравились характеры, которые приходятся дальними, несколько выродившимися родственниками своих великих предшественников из русской литературы XIX века. - Вам не обидно, что лишь немногие разгадают те кинематографические аллюзии, которые есть в сериале? - Нет, так же как, я думаю, Акунину не обидно, что его литературные аллюзии не всем понятны. В то благословенное время, когда мы были самой читающей страной в мире, я пошел на "Преступление и наказание" на обычный сеанс в кинотеатр. Зал был полон, и где-то на середине картины по реакции зрителей я понял, что они смотрят детектив, гадая, застукает ли Порфирий Раскольникова или нет. - Несмотря на то, что детективная линия известна, внимание к сериалу огромное. Вас это не может не радовать... - Меня это совершенно не радует, потому что это подогревает ожидания. Когда все говорят: "Вы сейчас увидите такое, такое..." А потом дверь открывается - и на пороге стоит обычный человек, пусть даже самых лучших качеств, но не супермен, не полиглот, не атлет... Мы старались сделать антропоморфное кино.