КНИГИ НЕДЕЛИ

Язык - мой Известный критик журил меня за то, что я не читала романа Владимира Новикова, опубликованного в питерской "Звезде": все, мол, только об этом и говорят, а ты... А я не прочитала и после разноса. Но когда "Роман с языком" выпустило московское издательство "Аграф", и автор мне книгу подарил, да "с неизменной симпатией", деваться было некуда, пришлось читать. То есть пришлось начать читать, потому что дальше процесс пошел сам и оказался весьма приятен. Мне нравится литературный критик Владимир Новиков, мне часто близки его оценки (кроме, быть может, поэтических пристрастий), его деятельность "по защите интересов нормального читателя", попытки "говорить правду о произведениях, непригодных для чтения". А тут роман. Да еще с языком. Если чересчур довериться вынесенной на заднюю обложку двусмысленной цитате: "Теперь только уразумел, что главное оружие мужчины - язык, а не то, что обычно думают. Владеющий языком всегда доставит женщине радость. - В том смысле, что женщина любит ушами? -Ведь "Роман с языком" - прежде всего филологический. Но, конечно, и "про это" тоже. В "Романе с языком" - четыре романа в ином значении этого слова. Точнее, три с половиной. Полноценные - с женой-матерью Тильдой, женой-сестрой Делей и женой-дочерью Настей. Неполноценный - с женой-женой Аней, потому что без любви, во всяком случае, с ее стороны, да и по объему. Четыре женщины - четыре варианта языка. Плюс языковые отношения со всеми четырьмя героями романа (-ов). Плюс чрезвычайно языковые (профессиональные) отношения его же с коллегами в некоем академическом институте. Пока идут споры о необходимости реформы русского языка, о том, какой она должна быть, автор в пределах своего романа предлагает "ввести в русский язык... энергичное, звучное прилагательное" - "аррогантный" (близкие эквиваленты - надменный, высокомерный, самонадеянный, однако исходный французский глагол обозначает понятие "присваивать себе"). Не знаю, не знаю. Владимира Ивановича Даля на Владимира Ивановича Новикова нет! Другое, лично владимирновиковское слово - "междунамие" - русскому уху должно показаться куда как симпатичнее. Большое удовольствие доставят рассуждения Владимира Новикова о среднеинтеллигентской компании 60--80-х годов прошлого века, особенно тем, "кого там тогда тоже стояло". Из книг и фильмов нового времени "получается, что люди сходились для пьяных речей о советской власти с постепенным переходом к истерическому мордобою и групповому сексу с апокалиптическими стонами". А ведь "обменивались не только самиздатом и тамиздатом, не только политическими слухами и околохудожественными сплетнями - обменивались маленькими единицами духовности..." "Роман с языком" читается легко и, повторюсь, не без приятности. Правда, ближе к концу начинаешь сомневаться: а роман ли это - в первом, разумеется, смысле слова? Но что есть сегодня роман? - отвечаешь себе вопросом на вопрос. Юлия РАХАЕВА Пир духа Выход последнего из главных романов Джона Фаулза - событие, выражаясь газетным жаргоном, статусное. О нем нужно писать, даже если перевод ужасен, бумага годится лишь для известных целей, а корректоры и редакторы находились в отпуске без сохранения. К счастью, махаоновская "Современная классика" этими болезнями не страдает. Двухтомник "Дэниэла Мартина" удивляет разве что тем, что у первой книги обложка глянцевая, а у второй - матовая... Принципиальная ненормальность ситуации, в которой оказывается отечественный читатель Фаулза, в том, что главные романы знаменитого англичанина заполнили книжные прилавки с опозданием в несколько десятилетий. Увы, ни "Волхв", ни "Коллекционер" не стали сенсацией. С "Дэниэлом Мартином" та же история. Роман-фаворит 1977 года в серии "Современная классика" смотрится куда органичнее, чем рядом с актуальными книгами Барнса, Акройда, Исигуры или даже, прости господи, Джоан Роллинз. И вопрос уже не только в том, что некие открытия, совершенные Фаулзом, давно растиражированы более молодыми последователями. Просто "Дэниэл Мартин" даже для самого Фаулза - роман особый. Не игра ума, не психологический триллер (в самом широком смысле этого термина - как в случае с "Волхвом", к примеру), не педантичное исследование чужих эмоций. Но точный снимок своего времени, метафикшн, классический роман писателя о писателе, чисто английская исповедь немолодого человека. Неловкая замена профессии главного героя (он не прозаик, а киносценарист и только собирается написать роман) вызывает лишь улыбку. В конечном итоге "Дэниэл Мартин" оказывается легко предсказуемым, оправдывающим ожидания даже того, кто читает Фаулза впервые. Еще точнее: любой, кого не испугает объем двухтомника, не будет разочарован. Хочется увидеть эпопею о резонере - она есть, кризис среднего возраста - на месте, банальная писательская рефлексия - в ассортименте. А еще "приговор времени", "беспощадный диагноз" и прочие приличествующие эпохалке штампы. Остальные составляющие коктейля: обаятельная старомодность (шутки на тему Оксбриджа-Кемфорда, актуальные разве что во времена Уайльда), нарочитая британскость, обезоруживающая наивностью самоиронии. Есть и отдельный бонус: картина мира, исчезнувшего спустя всего несколько лет после выхода романа на языке оригинала. Его герои еще не знают, что их умеренно левая лексика скоро станет неактуальной, что старую добрую Англию накроет тень тэтчеризма, что приятная расслабленность 70-х уступит место суровому Новому консерватизму, где чтение Грамши приравнивается к государственной измене, а разговоры о высоком сменяются обсуждением промежуточных результатов в гонке яппи. Что Лукас уже нашел деньги на "Звездные войны", Спилберг заканчивает "Челюсти", и скоро сценаристы старой школы вымрут за ненадобностью. Можно сказать, что Фаулз всегда писал "Вишневый сад", бежал за тенью уходящей натуры. В "Дэниэле Мартине" его сад расцвел в полную силу. Это не интеллектуальный, а интеллигентный роман. Жутко несовременный - чем и интересен. Евгений ЗУЕНКО