ДОЛЬЧЕ ВИТА

Год Верди отрабатывается здесь по всем статьям. Как в Венской опере, проводившей недели памяти композитора, Саратов собрал весь собственный вердиевский репертуар, вставив в него певцов-гастролеров. Среди них - москвичка Ирина Долженко (Амнерис) в нетленной "Аиде", Айталина Адамова из Петербурга в роли цыганки Азучены и Владислав Верестников из Москвы в роли ее смертельного врага графа Ди Луна в суперромантическом "Трубадуре". Хиты из запасников пополнила премьера "Риголетто" (премьера сезона). Но Саратов не только утверждает образ российского Верди (несколько популярных названий), но и освежает его новыми штрихами. На видеосеминаре в рамках фестиваля кроме четырех версий "Риголетто" (хороший гарнир к премьере) показаны "Стиффелио" и "Фальстаф". На гала-концерте сопрано Маргарита Алавердян (Петербург) поет арии из редких опер - Эльвиры из "Эрнани", Одабеллы из "Аттилы" и Болеро Елены из "Сицилийской вечерни". Открытие торжеств вышло и вовсе нетривиальным. Оркестр и хор театра под управлением Юрия Кочнева исполнили четыре духовных сочинения Верди на латинские тексты. Три из них, среди которых и "Stabat Mater", посвящены Деве Марии, а заключительная "Te Deum" - монументальный католический гимн. И хотя эти опусы, более ста лет назад с успехом звучавшие у знаменитого Артуро Тосканини, и не сразили силой, свойственной операм уроженца итальянской деревни Ронколе, концерт оставил ни с чем не сравнимое удовлетворение открытия. Тем более что он символически совпал с двумя видными фактами: в день начала саратовских торжеств в Европе звучал "Реквием" Верди - на фестивале Флорентийский музыкальный май под управлением Зубина Меты и в Венской опере с Риккардо Мути. Три года назад худрук Юрий Кочнев преобразил Собиновский фестиваль. Опера поделилась местом с симфонической музыкой и концертом, а затхлый дух академизма был разбавлен вечерами contemporary dance или концертами известных российских рок-групп вроде ДДТ. В этот раз продвинутую культуру представляли не только группа "Чиж и К", но и "Риголетто", поставленный молодыми людьми из Москвы - режиссером Дмитрием Беловым и сценографом Альоной Пикаловой. Их спектакль интересен не только опероману в лорнете и буклях, но и тем, кто в оперу не ходит, а предпочитает хорошее европейское кино, выставки актуального искусства и следит за современной модой. "Риголетто" по-русски - это обычно доходящий до мракобесия сценический реализм, поперченный "шекспировскими страстями", каковые выжимаются из оркестра и баритона, в честь которого опера и названа. Роковое проклятие, висящее над шутом, развлекающим двор вельможи в Мантуе, и гибель его единственной дочери понимаются как вопиющая трагедия. Не то в Саратове, сумевшем забыть о тяжелом российском наследии. Нельзя сказать, что спектакль лишен драматизма - собранный волевой оркестр не дает забыть о романтических страстях. Юрий Кочнев неумолимо тащит звуковую громаду вперед, достигая в особо драматических подъемах удивительного эмоционального накала. Однако тяжелую руку Верди в яме на сцене сменяет яркое шоу с манящими разноцветными огнями. Огромная надпись "Риголетто" в стиле световой рекламы развлекательной индустрии Лас-Вегаса приглашает посетить иллюзион Герцога мантуанского - мистификатора, меняющего свои наряды в зависимости от игры. Соблазняя приютскую сиротку Джильду с плюшевым кроликом (1-е д.), он надевает крылышки ангела, обещая любовный улет. Дома он в китайском халате а-ля Людвиг II Баварский (2-е д.). В кабаке Маддалены это уже Элвис Пресли (черный кожаный камзол с молниями). На балу - бог из машины, который в золотом венчике взлетает на облаке. Внизу зеркальная эстрада (см. "Джинджер и Фред" Феллини), где много ярких женщин. Среди красоток - графиня Чепрано, одетая от Тьерри Мюглера, на которую проливается золотой дождь. Впрочем, перо бессильно описать этот пир эклектики. Как в барокко, здесь форма разбухает от изобилия, что наблюдать чрезвычайно интересно. "Риголетто" - зеркало, где отразился наш век: напичканный поп-артовскими идеями, он смотрит на ХVII (время действия у Верди), совпадая с ним праздничным ощущением жизни и избыточностью культуры. Волшебный иллюзион Белова - Пикаловой зовет к свободному полету в мире грез, и даже ортодоксальный опероман не устоит перед этим вызывающим, раскованно-красивым спектаклем. Его сценография чудо как хороша, а для оперной России и просто революционна. Его режиссура так же молода и свежа для нас - она следует не сюжету, а музыкальной драматургии, отражая ее чувственные, яркие формы. Музыка здесь совсем не сопротивляется сцене, а непринужденно сливается с ней, приглашая всех наслаждаться, или, по лексике нашего дня, расслабиться и оттянуться. Верди по-саратовски не просто удался, в чем единодушно сошлась критика. Он обозначил новый стиль: такие режиссеры и сценографы вдохнут свежий воздух в оперу и приведут новую публику. Здесь родилась актерская звезда - Александр Багмат, блеснувший в заглавной роли. Поет Багмат на хорошем европейском уровне, а игра, где значим каждый штрих, выделяет его героя как важную, истинно трагическую фигуру. Собиновский фестиваль памяти Верди дал не просто отличный спектакль: жест в сторону Верди вышел не только красивым, но и актуальным, совпадающим с модными культурными тенденциями - опера как dolce vita. И чтобы совсем утвердиться в роли третьей оперной столицы и подогнать Собиновскую программу под мировые каноны, Саратову остался еще один шаг - давать на фестивале мировую премьеру нового сочинения.