Симфонический космос: в Москве исполнили «Песнь о земле» Малера
Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан под управлением народного артиста России Александра Сладковского открыл свой абонемент в Московской филармонии исполнением одной из главных вокально-симфонических партитур XX века — «Песни о земле» Густава Малера. Также прозвучал Второй скрипичный концерт Белы Бартока. Вечер подтвердил: даже самые сложные сочинения XX века вполне по силам отечественным музыкантам.
В первом отделении был Барток. Решение предварить им Малера — спорное, поскольку для «разогрева» трехчастный скрипичный концерт сложноват и длинноват, а для равновеликого «противовеса» все-таки не столь масштабен концептуально, как «Песнь о земле» — звуковая Вселенная, удивительный гибрид симфонии и кантаты, задавший вектор развития обоих жанров на век вперед.
Тем не менее виртуозное сочинение венгерского классика — прекрасная возможность и для оркестра, и для солиста (француз Рено Капюсон) продемонстрировать свой уровень. Чем все исполнители и воспользовались. Зрители приняли их усилия на ура, овациями убедив скрипача сыграть сольный бис — «Мелодию» из «Орфея» Глюка.
И всё же главное художественное впечатление ждало публику во втором отделении, где прозвучала «Песнь о земле».
Александр Сладковский со своим оркестром последовательно осваивает творчество одного из главных симфонистов XX века. В репертуаре коллектива — большинство произведений Малера, в том числе и «Песнь о земле», которую татарские музыканты впервые исполнили в 2017 году в Казани.
Тогда вокальные партии достались тенору Сергею Скороходову и баритону Василию Ладюку, теперь же их место заняли Сергей Радченко и Борис Пинхасович. Интересно, что в обоих случаях дирижер предпочел ограничиться мужскими голосами, хотя куда более распространена версия с меццо-сопрано и тенором. Но партитура допускает замену меццо на баритона, и, очевидно, второй вариант Сладковскому ближе.
В «мужском» варианте «Песнь о земле» наполняется большим драматизмом. И если в интерпретациях с участием меццо-сопрано финальная часть «Прощание» обычно наполнена светлой грустью, то тембр баритона усиливает трагический оттенок. Правда, надо признать, что и в 2017-м, и сейчас Сладковскому повезло с исполнителями, причем менее известный Пинхасович отнюдь не уступил прославленному Ладюку. Так что, возможно, выбор дирижера был обусловлен именно возможностью работы с конкретными артистами.
Все-таки певцов, чувствующих себя комфортно на территории позднего романтизма (условно говоря, в вагнеровской традиции), в России можно пересчитать по пальцам рук. Поэтому солировать в «Песне о земле» приглашают, как правило, немцев. Но Сладковский последовательно работает с отечественными вокалистами — и, как можно убедиться, не зря.
И Пинхасович, и Радченко были совершенно органичны в своих партиях. Единственное, на что стоит посетовать, — слишком глухие и натужные верхние ноты у тенора. Как следствие, в те моменты, когда Радченко приходилось «покорять Эверест», его голос тонул в оркестровой массе. В остальном баланс между вокалом и звучанием инструментов был близок к безупречному.
Музыкантов Сладковского вообще отличает редкое взаимопонимание: оркестранты слушают и слышат друг друга, и даже самая насыщенная, плотная партитура не превращается у них в звуковую кашу. Вдобавок к этому дирижер подчеркивает контрасты между оркестровыми группами, дает выразительно прозвучать каждому инструментальному соло (в «Песне о земле» их немало) и доверяет своим подопечным, не боясь, что они допустят слишком явный промах. За весь концерт они его доверие не обманули ни разу.
Ставка на контрасты была и в темпах: медленные эпизоды Сладковский играл чуть медленнее, чем исполняют обычно, в быстрых, наоборот, разгонялся до допустимого максимума. Но оркестр проходил эти виражи без «потерь», музыкальная логика — не страдала.
Публика не могла сдержать эмоций и аплодировала после каждого номера (хотя в первом отделении чинно соблюдала тишину между частями). Апофеозом стали финальные крики «браво», на которые Сладковской захотел ответить музыкой. На самом деле необходимость биса после грандиозной малеровской «фрески» — неочевидна. Но маэстро, видимо, решил не расставаться с залом на печальной ноте (конец «Песни о земле» символизирует смерть), поэтому на прощание оркестр сыграл «Грустный вальс» Сибелиуса, в таком контексте прозвучавший совсем не грустно, а в какой-то степени даже жизнеутверждающе.
