Николай Халезин, драматург, основатель "Свободного театра": "В Беларуси есть даже подпольный КВН"

В Москву, в Центр им. Вс. Мейерхольда, приехал спектакль скандально известного белорусского "Свободного театра", существующего на полулегальном положении. Об этом театре уже рассказывал читателям "Известий" знаменитый английский драматург Том Стоппард (<A style="COLOR: blue" href="http://iz.ru/culture/article3027225" target="_blank">см. интервью от 6.12.2005</A>). С основателем "Свободного театра" Николаем Халезиным встретился специальный корреспондент "Известий" Артур Соломонов. известия: Поклонник вашего театра Том Стоппард в интервью "Известиям" рассказывал, что на ваши спектакли в любой момент может ворваться полиция и прервать их, что ваш театр практически запрещен властями. Он не преувеличил? Николай Халезин: Нет, здесь нет преувеличения. Перед каждым спектаклем я собираю присутствующих журналистов и говорю: "Вы можете писать все, что вы хотите, но единственное, чего вы не имеете права делать, - называть место, где спектакль проходил". Потому что у хозяев клубов и баров, где мы выступаем, потом могут возникнуть серьезные проблемы. известия: Как может повредить государственному строю, например, спектакль "Психоз 4.48" о лесбиянке-самоубийце? Халезин: На одном из семинаров мы насчитали 16 табуированных тем, на которые в Беларуси нельзя ставить спектакли, писать книги, снимать кино. Это - религия, политика, Вторая мировая война, насилие, гомосексуализм, суицид... А ведь Беларусь на одном из первых мест по суициду в мире! И в этом контексте наш спектакль, где говорится о суициде, о гомосексуальных отношениях, становится политическим. Такое время сейчас в нашей стране, что все везде находят политику. Тот же Том Стоппард написал в "Гардиан", что название нашего спектакля как нельзя лучше соответствует психозу, который распространился в Беларуси. известия: Выходит, ваши власти обладают повышенной чуткостью к искусству, если полагают, что современная эстетика может повлиять на политическую систему в стране. Халезин: В Беларуси на протяжении последних лет коммерческий репертуар был представлен в государственном театре, а антрепризы занимались театральным экспериментом. В конце концов, власти стали загонять независимые театры в государственное русло, ставить немыслимые условия. Например, ты еще не продал билеты, но уже должен купить регистрационное удостоверение на спектакль по цене 3-5 тысяч долларов. В итоге антрепризы почти перестали существовать. И вдруг появляется наш театр. Поначалу они смотрели на это сквозь пальцы, но по прошествии времени ситуация изменилась. известия: Они - это кто? Халезин: Управление делами президента, которому принадлежат практически все помещения в Минске, и Министерство культуры, в чьем ведении находятся театры. И если у нас где-то была объявлена премьера, они одним звонком запрещали ее. Потому мы и стали вести полуподпольное существование. Вот, например, приезжает в Минск Том Стоппард, неделю живет у нас, ест драники, мы возим его по стране, водим по разным контркультурным "притонам". И государственные театры, и люди из Министерства культуры горят желанием с ним встретиться. Мы спрашиваем: "Том, хочешь встретиться с представителями министерства?" - "Вы с ума сошли? С какими-то дяденьками в пиджаках?" известия: Стоппарду, наверное, нравится стиль вашего существования. Он видит, что театр - не зрелище для сытых людей, а социально необходимая, взрывоопасная вещь. У себя, в Англии, он о таком может лишь мечтать. Он говорил, что очень хотел бы, чтобы его пьесы были поставлены в вашем театре. Халезин: Он написал пьесу "Рок-н-ролл", рассказывающую о жизни молодых людей во время коммунистической диктатуры в Чехословакии, и после постановки в театре "Роял-Корт" готов отдать право на постановку этой пьесы нам, разрешая даже не связываться с его агентом. известия: Есть какие-то указы о запрещении вашего театра? Халезин: Прямых документов нет - работает "телефонное право". В нашей стране уже есть самиздат, подпольные концерты, просмотры кино, даже подпольные КВН. Мы пытались зарегистрировать Гильдию драматургов и сценаристов - год пролежали документы в Министерстве юстиции, и нам отказали. За это время зарегистрировали другие организации: флористов, коллекционеров бабочек. Русский театр - второй национальный театр в Беларуси. В его репертуаре 27 пьес, из них 18 - контрафактные. Авторы пьес ничего не получают. Гостеатры ставят, например, Мрожека или Бергмана - живых авторов - и даже не удосуживаются купить у них права. Дело дошло до того, что сам Ингмар Бергман запретил показывать спектакль "Земляничная поляна", пригрозив судом. Правообладатели запретили показывать также и "Трехгрошовую оперу", потому что главный режиссер посчитал себя соавтором Бертольда Брехта. Выглядело на афише это так: авторы Брехт и Луценко, музыка Вайля и Еренькова. (Смеется.) известия: Почему однажды на ваш спектакль не ворвалась полиция? Неужели зрители знают, где спектакль идет, а власти - в неведении? Халезин: У "Свободного театра" - влиятельные попечители: Вацлав Гавел и Том Стоппард. А потому применять к нам силовые акции власти не решаются - это может вызвать шквал проблем: бурную реакцию Европарламента, Совета Европы, всех европейских конфедераций творческих союзов, в том числе и российских. Мы ведь и по стране гастролируем, арендуя кинотеатры или небольшие клубы. Это уникальный опыт - подпольные гастроли. Приходят те, кто хочет видеть наши спектакли, и спрашивают у руководства кинотеатра: "Сколько у вас обычно покупают билетов?" - "Семь-десять" - "Хорошо, мы купим пятьдесят, но здесь выступит драмкружок". (Смеется.) И мы выступаем, а после нас - рок-концерт. В глубинке реакции публики совсем другие. Эти люди в принципе театра не видели, а тут еще и новая драма с экспрессивной подачей, ненормативной лексикой, изображением маргинальных слоев общества. Зрители не знают, как к этому относиться, и реагируют как дети - то прикрикнут, то заплачут, то дико захохочут. Зритель государственных театров к нам почти не ходит. Он посещает спектакли из жизни белорусских князей XVII века и карамельных героев из нереальной жизни. Представить на наших постановках такого зрителя невозможно. известия: Вам пришлось и в тюрьме посидеть. Какой у вас стаж заключенного? Халезин: У меня три ареста, один из них - на две недели за организацию массовых акций. Параллельно я занимаюсь журналистикой, и одно время власти упорно искали повод для давления. Такое проживают в Беларуси многие: мою жену Наташу судили за распространение в интернете мониторинга нарушений прав человека в Беларуси - по статье, которой нет в Уголовном кодексе. Когда мы сказали об этом судье, она ответила: "Эту статью вот-вот должны принять". известия: Но если бы у вас в стране был совсем кромешный ад, вы бы не решились давать такое интервью нашей газете. Халезин: Все, что я сейчас говорю, при желании можно трактовать как дискредитацию власти. А это согласно новой редакции Уголовного кодекса грозит тюремным сроком до трех лет. известия: То есть на три года заключения вы сегодня наговорили? Халезин: Все может быть. (Смеется.)