Андрей Бильжо: Это было время речевок, коммунальных квартир, примусов и керогазов"

В пятницу исполнилось 100 лет со дня рождения Даниила Хармса - классика отечественного авангарда, по иронии судьбы надолго зачисленного в детские писатели. К юбилею писателя издательство "Запасный выход" выпускает в свет книгу под названием "Сто". Это альбом рисунков известного <A style="COLOR: blue" href="http://iz.ru/biljo/article3045767" target="_blank">художника Андрея Бильжо</A> (сто графических листов) со стихами Даниила Хармса. С Андреем Бильжо побеседовала корреспондент "Известий" Наталья Кочеткова.<?xml:namespace prefix = o /><o:p></o:p> известия: Что значит обмен репликами двух персонажей на обложке: "Один говорит: "Мне 100 лет". Второй отвечает: "Хватит врать"?<o:p></o:p> Андрей Бильжо: Хотя обэриута Хармса называют абсурдистом, после того как я в него глубоко влез, мне показалось, что он реалист. Собственно, ОБЭРИУ так и расшифровывается - объединение реального искусства. Несмотря на то что за последние несколько лет его сильно затерли, Хармс пока еще до конца не понят и молод. Поэтому, когда он мне, Андрею Бильжо, говорит: "Мне 100 лет", я ему отвечаю: "Хватит врать".<o:p></o:p> известия: В каком смысле Хармса сейчас "затерли". Вы имеете в виду ту популярность, которую он приобрел в 90-е годы?<o:p></o:p> Бильжо: Сначала наступила популярность, потом Хармс стал таким "кодом для интеллигенции", но все равно мало кто знает и понимает его тексты по-настоящему. В конце книги есть послесловие Битова, где он связывает Хармса с Пушкиным. Пушкин же тоже фигура, которую как бы все знают, но по-настоящему не знает никто, кроме сотни человек.<o:p></o:p> известия: А как случилось, что вы занялись Хармсом?<o:p></o:p> Бильжо: Карикатура близка к Хармсу, потому что абсурдна. Но я занимаюсь не только карикатурой, но еще и станковой графикой, живописью, сделал до этого не одну книгу и записал даже диск с идиотскими песнями, где написал музыку, слова и сам же исполняю. В общем, влезаю в разные сферы деятельности, но все это из ироническо-абсурдной области, поэтому Хармс мне не противопоказан. А коль скоро уже надвигалось столетие, то все произошло стремительно. Мне позвонил мой друг Андрей Гнатюк и сказал, что хочет отмечать у себя в деревне столетие Хармса и каждый должен что-то сделать. Мы встретились и что-то вместе начали придумывать. Я сказал, что хочу сделать такие листы. Это не иллюстрации. Я графически компоновал каждый лист, думал, что это будут постеры, которые можно будет вешать на стенку (наверное, они действительно будут потом, после книги). Потом прошла выставка, где было 20 моих рисунков, а потом издатель Боря Бергер сказал, что мечтает сделать книгу. Дальше все развивалось стихийно. Я каждый день работал часов по 8-10, уехал в Венецию, где я часто бываю, потом приехал в Москву и доделал эту книгу. Она выйдет как раз в день рождения Хармса - 30 декабря.<o:p></o:p> известия: Хармс жил в Питере. Вам во время работы над книгой не хотелось туда съездить, побродить по улицам?<o:p></o:p> Бильжо: Я выбрал другой путь, - произношу это с долей иронии, - путь Гоголя. Я уехал в Венецию. Мы же знаем, что Гоголь написал половину своих вещей в Италии. На мой взгляд, Хармс вне территории. Если мы изучаем его биографию, то это одна вещь, но какая разница в Питере он писал, в Москве или в Тамбове.<o:p></o:p> известия: То есть такое понятие, как "гений места", для вас никакой роли не играло?<o:p></o:p> Бильжо: Нет, хотя там есть несколько стихотворений, где я рисовал Питер и сознательно выбрал строки, которые практически никто не иллюстрировал. Ведь Хармса знают по его анекдотам, случаям, по "Старухам", но стихи всегда как-то выносились за скобку, потому что многие из них не понятны, не закончены. Для меня это "театр на бумаге", потому что это новая постановка стихов Хармса с современными реалиями, со вторым, иногда даже третьим смысловым слоем.<o:p></o:p> известия: Если говорить о "театре на бумаге", то почему вы не включили в книгу пьесу "Елизавета Бам"?<o:p></o:p> Бильжо: Я отбирал сначала короткие стихи, которые вызывали у меня визуальные ассоциации. Каждое короткое стихотворение я переписывал от руки тушью и пером, и оно должно было лечь на лист. Мне важно было скомпоновать этот лист, сделать его красивым. Потом стали получаться довольно длинные стихи, которые ложились на 5 или на 7 листов, например "Баня". Оно было нарисовано после того, как я еще раз увидел Тинторетто в Венеции. Почти в каждом стихотворении присутствует сам Даниил Иванович или человек, похожий на него, и рассказывает от автора.<o:p></o:p> известия: Вы как-то сказали, что Хармс был человеком несчастным. Почему вы так думаете?<o:p></o:p> Бильжо: Ну во-первых, Хармс попал совсем не в свое время. Потом у него была куча своих проблем. Я уже как психиатр увидел, что он был безумно любвеобилен или даже сексапилен, если хотите. Он все время вел дневники и там описывал свои любовные похождения, желания близости с кем-то. Он из-за этого сильно страдал. Видимо, не получал того удовлетворения, которого хотел - и в сексуальном смысле, и в духовном. Хармс не любил детей, но при этом замечательно писал для детей. Я понял, что Хармс был ужасно инфантильным человеком. Он был взрослым ребенком. Именно это позволяло ему так себя вести, так одеваться. Ведь дети друг друга не любят, у них другие категории. Зиновий Гердт как-то сказал: "На песочной площадке один ребенок плачет, а другой разглядывает его, смотрит, как у него текут слезы, как собирается слюна во рту. Он не участвует в чужой беде - ему просто интересно, что происходит". И Хармс был внутри ранимым, незащищенным человеком. Перепады настроения и частые депрессии, думаю, были ему свойственны.<o:p></o:p> известия: Насколько актуален Хармс сейчас? Например, языковые эксперименты авторов сетевого ресурса "литпром" очень похожи на то, что в свое время делали обэриуты.<o:p></o:p> Бильжо: Конечно, меня удивляет другое - история все время повторяется. То ли нам внешние условия, в том числе политические, диктуют какое-то поведение. Может быть, тогда тоже было что-то похожее на то, что есть сейчас, и люди протестуют против чего-то. <o:p></o:p> известия: Правильно ли говорить о текстах Хармса как о протесте? Бильжо: Тогда в стране, как и сегодня, жили не только обэриуты, их как раз было меньшинство. Вообще, людей, которые любят читать и смотрят канал "Культура", 5 процентов, а основная масса любит "Аншлаг". Тогда их тоже было мало, но все равно это была форма протеста творческой молодежи. А остальные - армия обывателей и чиновников, только тогда они ходили в кожаных куртках. Это было время речевок, коммунальных квартир, примусов и керогазов. Ровно то же самое и сейчас. Этот протест их кормил, потому что если бы все были Эйзенштейнами, Хармсами, Введенскими и Зощенками, то неизвестно, что бы было (смеется). Этот протест и пытается найти что-то настоящее среди замшелого и серого.

Комментарии