Отличительной чертой нашей внешней политики уже давно стал последовательный прагматизм. Не надо идеологии — давайте по делу. Когда приходится находить общий язык с десятками стран, порой разительно отличающихся друг от друга по общественно-политическому устройству, это в целом правильный подход. Он позволил Москве наладить отношения с теми государствами, с которыми по идеологическим или иным причинам не мог выстроить полноформатное взаимодействие поздний СССР. Иран, Саудовская Аравия, да даже и Турция — на карте современного мира немало стран, с которыми мы сейчас раскрываем потенциал сотрудничества лучше, чем это получалось у Советской России.
Проблема в том, что упор на прагматику работает в Азии, Африке, Латинской Америке, на Ближнем Востоке — где угодно, но только не в наших отношениях с Западом. Как бы ни были взаимовыгодны торгово-экономические связи Европы с Россией, главным фактором, определяющим отношение Брюсселя к Москве, остается именно идеология. Только не наша, как нам долгие годы пытались внушить, а их. Многолетняя российская ставка на прагматику попросту уперлась в непробиваемую стену либерал-фундаментализма.
Можно до утренней зари перечислять все жертвы, на которые пошла Москва лишь бы только поладить с Евроатлантикой. Отказалась от глобального «Красного проекта», распустила сначала ОВД и СЭВ, а затем и СССР, вывела военные контингенты из Камрани (Вьетнам), Лурдеса (Куба) и так далее. Ради чего? Чтобы Запад в итоге дал отмашку бить своими ракетами по международно признанной территории России из-под Харькова?
Именно в контексте необратимости геополитического и, что еще важнее, геоэкономического разрыва Москвы со старым американоцентричным миропорядком стоит оценивать состоявшиеся на прошлой неделе государственные визиты российского президента в Пхеньян и Ханой. Наш конфликт с Западом зашел настолько далеко, что некогда плавный разворот на Восток уже сегодня требует от нас принципиально другого темпа, наполнения и — да — дерзости.
«Россия неизменно поддерживала и будет поддерживать КНДР и героический корейский народ в его противостоянии коварному, опасному и агрессивному врагу», — статья президента РФ в северокорейской газете «Нодон синмун» с самого начала задает верный тон визита в Пхеньян. Это не просто стилистический реверанс в адрес принимающий стороны, а как нельзя более подходящий повод выйти за рамки дипломатического протокола и наконец уже назвать вещи своими именами. Крепким северокорейским словцом. Так, чтобы сразу было понятно, против кого снова собрались дружить Москва и Пхеньян.
Для КНДР визит лидера государства — члена Совета Безопасности ООН — большая честь и несомненный дипломатический успех. Но и для России выход отношений с Северной Кореей на стратегический уровень принципиально важен. Синергия военно-промышленных и технологических потенциалов двух стран будет серьезным и весьма своевременным подспорьем для РФ и настоящим прорывом для КНДР. Да и трудовые резервы Северной Кореи при их грамотном задействовании вполне могли бы помочь ускоренному развитию восточных регионов России.
«Правительство Корейской Народно-Демократической Республики выражает полную поддержку и солидарность российскому правительству, армии и народу в выполнении специальной военной операции на Украине», — напоминает лидер КНДР Ким Чен Ын в ходе переговоров с президентом РФ. А ведь и правда — сложно найти в мире более дружественную России страну, чем Северная Корея. В то время как даже Сербия использует ситуацию на Украине, чтобы заработать €800 млн на продажах оружия Западу, КНДР целиком и полностью была и остается на нашей стороне. Это дорогого стоит.
Не менее важна для российского разворота на Восток и Социалистическая Республика Вьетнам (СРВ). Такая же «красная», как и во времена войны с США и Францией, когда СССР активно помогал Ханою «показать кузькину мать» Западу. Только с поправкой на реалии XXI века и бамбуковую дипломатию, которая позволяет одновременно развивать стратегическое партнерство с Москвой, Пекином, Нью-Дели, Сеулом и даже Вашингтоном.
Полтора десятка совместных документов по итогам российско-вьетнамской встречи в верхах — это хороший результат. И добыча углеводородов на континентальном шельфе СРВ, и расчеты в национальных валютах, и сотрудничество в сфере высшего образования, и проект Центра ядерной науки и технологий — все договоренности как лыко в строку. Но не будем обольщаться, товарооборот Ханоя с Москвой пока составляет лишь $5 млрд — в десятки раз меньше, чем с Вашингтоном. Есть над чем работать.
Вообще руководство СРВ демонстрирует миру один из успешнейших примеров суверенной политики современного типа. Нет, вьетнамцы не забыли, кто был в трудные и трагические годы прошлого века с ними, а кто против них. И не забудут. Просто в сегодняшних реалиях они благоразумно решили взаимодействовать со всеми странами, которые могут быть полезны для развития их социалистической республики. И даже не думают приносить вассальную присягу тому или иному центру притяжения многополярного мира. Москву такой подход вполне устраивает.
«А зачем нам бояться? Не лучше ли тогда идти до конца?» — именно так по завершении государственного визита во Вьетнам президент России ответил на вопрос о том, как мы собираемся реагировать на эскалационную белую горячку Запада. Всё правильно. Американцы и иже с ними хотят поиграть в «стратегическую неопределенность»? Давайте. Нашим ходом будет всеобъемлющее партнерство с Северной Кореей, которая умеет удивлять и плевать хотела на американские угрозы и санкции. Вдобавок к максимальной кооперации с Пекином, хеджируемой всесторонним развитием отношений с Вьетнамом. А еще наши корабли и подлодки будут время от времени заходить в гости к нашим товарищам в Гавану. Как тебе такое, Джозеф Байден?
Одним словом, прагматика — это хорошо. Но и про друзей СССР, умудрившихся в сложнейших условиях сохранить верность своим знаменам и дружеское отношение к России, забывать никак нельзя. Не из какой-то там сентиментальности, а хотя бы потому, что именно эти ребята в очень непростое для нас время на поверку оказались надежными союзниками нашей страны.
Автор — руководитель аналитического центра «СтратегПРО»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
