Выборы в Европейский парламент всё же выполнили свою основную задачу — привлекли внимание общественности и СМИ даже в странах, которые в выборах не участвуют. Вал аналитических и не очень публикаций сопровождал весь предвыборный процесс, разогревая страхи о неминуемом «правом повороте» в составе единственного напрямую избираемого органа ЕС, а политики всячески пытались создавать шумные поводы для продвижения в информационном пространстве. В общем, политтехнологическая сторона вопроса может быть признана успешной. Собственно, на этом фоне результаты выборов сейчас смотрятся несколько вторично, и даже непонятно, стоило ли ожидание свеч. Так и подмывает задать вопрос: «И всё?»
Если говорить исключительно об итоговом раскладе в рамках нового состава Европарламента, то получилось как-то пресно, без особых сенсаций. По крайней мере обещанный «правый крен» хоть и произошел, но не больше чем на 10 градусов — оверкиль не случился. Наиболее важным можно считать фактическое сохранение позиций Европейской народной партии (184 места из 720), небольшое падение результатов социал-демократов (139 кресел), которое, однако, не сказалось на их совокупном втором месте, а также сильное сокращение представительства либералов в лице партийной группы «Обновляя Европу» (79 мест в новом составе против 120 в старом). То есть право- и левоцентристы в целом, за некоторыми исключениями, остались при своих. По-разному повели себя края политического спектра: «зеленые» и левые уменьшили свое представительство (с 72 и 37 мест до 52 и 36 мест соответственно), а правые, наоборот, чуть увеличили («Идентичность и демократия» предварительно заберет 58 мандатов, а «Европейские консерваторы и реформисты» — 73).
Подобные результаты вряд ли могут свидетельствовать о том, что Европарламент ждут кардинальные перемены. Даже с учетом серьезного падения «зеленых» и либералов некоторое увеличение представительства евроскептиков, к числу которых обычно относят «Идентичность и демократию» и «Европейских консерваторов и реформистов», вряд ли сильно отразится на деятельности института. Хотя бы по причине того, что евроскептики разделены в том числе по степени жесткости и мягкости собственного евроскептицизма.
Здесь, вероятно, стоит вспомнить, что выборы в Европарламент — это процесс, касающийся не только (а может, и не столько) самих выборов и их результатов, но скорее выполняющий ряд более общих функций. К их числу можно отнести, например, запуск нового институционального цикла в ЕС (обновление числа основных руководящих лиц) или демонстрацию демократического характера европейской интеграционной конструкции. Также выборы служат важным маркером того, как граждане ЕС воспринимают текущий курс объединения и как оценивают происходящее в их собственной стране. Весь мелкий шум вокруг результатов — а-ля «партия «Вольт» хочет покинуть группу «Зеленых» и присоединиться к фракции «Обновляя Европу» — мало что говорит о специфике происходящих в ЕС процессов. Важнее взглянуть на то, как в рамках нынешних выборов выполнялись эти традиционно прилагаемые к волеизъявлению функции.
С точки зрения запуска нового институционального цикла вроде бы всё просто. Председатель Европейского совета Шарль Мишель уже заявил о том, что ему необходимо начать переговоры между лидерами стран-членов о том, кто займет ведущие посты в ЕС (речь идет о председателях Еврокомиссии, Европейского совета, Европарламента и Верховном представителе ЕС по иностранным делам). То есть, по сути, сейчас решается, в чьем лице мы будем дальше критиковать ЕС за его промахи: возможно ли найти достойную замену Боррелю. Однако сложности подстерегают на каждом углу, поскольку назначение ключевых кандидатов — процесс, далекий от открытого и демократичного. Например, не вполне понятно, гарантировала ли себе второй срок на посту председателя Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен. Она, конечно, уже успела выступить и заявить о своих амбициях, но пока это не означает, что кого-то не выберут вместо нее по результатам межстранового торга. В этом контексте понятна ее активность — в предыдущем составе комиссии она была назначена председателем в обход существующих формальных процедур.
С демонстрацией демократичности на выборах с 2019 года, кажется, всё выглядит лучше, чем в предыдущие десятилетия, поскольку тогда впервые выросла явка. Однако ряд фундаментальных проблем не решен до сих пор: по данным Евробарометра, еще весной далеко не все избиратели знали, когда пройдут выборы в Европарламент (в Испании и Португалии эти показатели достигли катастрофических 57%). Осведомленность о том, как работают институты ЕС, продолжает оставаться невысокой, а неудовлетворенность уровнем демократии в ЕС составляет 42%. Сегодня в первую очередь стоит дождаться публикации результатов по явке на выборы. Это крайне важный показатель, который, среди прочего, должен подтвердить, что система принятия решений соотносится с ожиданиями и чаяниями населения. Например, многие комментаторы обращали внимание на важность явки молодежи на выборах 2019 года — в значительной степени именно эта часть электората поддерживала «Зеленый курс». Любопытно, что с учетом падения популярности «Зеленых» приоритетность климатических вопросов оказывается под вопросом.
Если говорить о тех сигналах, которые результаты выборов посылают относительно удовлетворенности делами стран-членов, а также общим курсом ЕС, то получается весьма противоречивая картина. С одной стороны, выборы в Европарламент часто используются европейским электоратом, чтобы продемонстрировать, что они чем-то недовольны у себя дома (дескать, будете и дальше вести себя так же — проголосуем схожим образом и на национальных выборах). В этом смысле провал макронистов и триумф «Национального объединения» во Франции, а также плачевные результаты социал-демократов в Германии — явления одного порядка.
С другой стороны, нынешнее волеизъявление проходит в условиях явного системного кризиса, и вряд ли перестановка политических сил способна решить накопившиеся проблемы. По данным того же Евробарометра, 60% населения ЕС считает, что дела в их стране идут в неправильном направлении (во Франции этот показатель составил безумные 76%), на уровне ЕС пессимизма чуть меньше — 49%. Опросы также демонстрируют, что одна из ключевых проблем — неудовлетворенность экономическим положением. 45% респондентов утверждают, что их уровень жизни упал, а всё больше представителей государств Южной Европы и некоторых новых стран-членов испытывают сложности с оплатой счетов. Наиболее важными вопросами, волновавшими электорат, были борьба с бедностью, система здравоохранения, создание новых рабочих мест, а также безопасность и оборона союза.
Казалось бы, в таких условиях образуются возможности для того, чтобы наднациональные институты ЕС стали играть более важную роль в решении основных проблем союза. И что же они могут предложить? Пока только Урсулу фон дер Ляйен на посту председателя Еврокомиссии. А даже если не ее, то другого технократического кандидата. То есть бюрократическая и технократическая надстройка в лице ЕС пока оказывается не в состоянии полноценно решать экзистенциальные вопросы. Но, вероятно, учитывая специфику институциональной конструкции ЕС, перед ней никто и не ставит таких масштабных задач. В этом смысле, даже вправив состав Европарламента, нельзя исправить ситуацию. Особенно если не собираешься это делать.
Автор — кандидат экономических наук, доцент кафедры мировой экономики, старший научный сотрудник Центра европейских исследований ИМИ МГИМО МИД России
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
