«Помочь себе могут только сами израильтяне»
Жители северных городов Израиля помогают перебраться к ним южанам, которые постоянно находятся под обстрелами ХАМАС, и оказывают содействие с размещением на время войны. Жительница Москвы, поехавшая в отпуск к родственникам в Израиль, решила покинуть горячую точку — Ашкелон — и перебралась к знакомым в Бат-Ям, где обстрелы не такие мощные. Она рассказывает, как израильтяне сплотились вокруг общей беды.
Поездка в Бат-Ям
Четверг, 12 октября, шестой день войны в Израиле. Ночь была тихой, но я всё равно вздрагивала от каждого громкого звука. Уснуть не получилось, мозг просто отказывался отключаться. Зашла в сообщество «Ашкелон — лучший город», начала читать посты жителей. Люди предлагают друг другу любую помощь — еду, воду, доставку корма для животных… Увидела несколько постов от жителей центра и севера страны: они предлагали ашкелонцам переехать на время к ним. Очень тронуло сообщение от женщины, которая была готова приехать в Ашкелон из Хайфы и вывезти семью к себе в дом. Позвонила подруге Ире, рассказала ей. Дальше, как в бреду, мы начали собирать вещи. Ира с мамой и двумя детьми завтра едет в Хайфу. Я пока не решила, еду ли с ней, но чемодан на всякий случай собрала.
Утро было недобрым: я проснулась с температурой. Пришла моя бесстрашная Ирка с пакетиками жаропонижающего и медом. Пока я приходила в себя, она кормила детей и уговаривала меня уезжать прямо сейчас. В итоге я сдалась. Позвонила подруге, которая живет в городе Бат-Ям под Тель-Авивом, и попросилась к ней. Она пообещала приготовить плов. Теперь точно еду.
Самым страшным было сесть за руль и выехать на трассу. Машин в городе немного, хотя, возможно, мне это просто кажется от страха. Больше всего напрягают светофоры, особенно когда с тобой равняется другой автомобиль с мужчиной за рулем. На повороте на Сдерот, жителей которого власти сегодня призвали эвакуироваться, — полицейский патруль. Молодая красивая девушка в форме и с автоматом внимательно смотрит на каждую машину. Один из водителей открывает окно и протягивает ей небольшой кусочек бумаги. Она улыбается, целует бумажку и что-то говорит ему на иврите. Я не поняла ни слова, но это был очень душевный жест, поэтому проступили слезы. Я вообще что-то сдала: на шестой день войны плакать могу уже по любому поводу.
Нет, машин всё же меньше, чем в другие дни. Даже на съезде на Ашдод нет традиционной пробки. До Бат-Яма мы доехали за 45 минут. Чем ближе к центру, тем больше машин. Город сильно отличается от Ашкелона: нет широких проспектов, бесконечных светофоров и строек. И тут есть пробки! Как я по ним соскучилась. Открыты кафе, торговые центры, государственные учреждения. Мне как раз давно надо было зайти на почту, так что убила двух зайцев. Пкида (так здесь называют сотрудников учреждений) совсем не говорит по-английски, а мне очень нужно отправить посылку в Москву. Оглядываю посетителей в надежде найти переводчика. Нахожу: это мужчина лет сорока пяти в камуфляжной форме и с пистолетом. Он помогал мне заполнить бланк и оплатить квитанцию, а я пыталась его разговорить. Не вышло. Зато поймала себя на мысли, что пока он стоял рядом, у меня впервые за эти два дня перестало колотиться сердце.
Доехала до подруги, измерила температуру — 37. Упала сама, ведь жаропонижающее, принесенное Ириной, я так и не выпила. Видимо, стресс. Пару часов сидели с подругой на балконе, смотрели на море: оно сегодня такое спокойное, идеальное для купания. А ведь я взяла с собой два купальника. Но нет. Пляжи закрыты по всей стране.
Тихо в Ашкелоне
Позвонила Ире в Ашкелон. У них тихо, магазины работают, люди готовятся к выходным, на кассах — классические для четверга очереди. Она рассказывает, что нашла еще одну группу взаимопомощи «Расселение с юга» и написала в нее свой «крик души».
— Завтра в 11 утра за мной заедет волонтер и отвезет меня с детьми и мамой в Хайфу. Я сказала, что оплачу бензин — на меня наорали. Я говорю: «Ну как же? Ведь у нас, если что-то плохое происходит, люди часто стараются навариться друг на друге». А эта женщина мне говорит: «У нас не так. Здесь помогают. Вы скоро к этому тоже привыкнете», — рассказывает она.
Ира уточняет, что в Хайфе они остановятся у друзей своих дальних родственников, которые сейчас отдыхают в Турции. Муж останется в Ашкелоне, ему нужно работать. На вечер у нее грандиозные планы — съесть вчерашний оливье и выпить купленное под обстрелом вино. Вчера был день ее рождения, праздник продолжается.
— Только мы зашли в лифт с этим несчастным оливье и вином, как заорала сирена. Я боялась, что вырубится электричество и праздновать нам придется с детьми в темном лифте. Но мы доехали, — говорит она.
У Ирины интересные соседи: пожилая пара инвалидов, которые взяли ее семейство под свое крыло. Новых репатриантов «ватики» (так в Израиле называют выходцев из стран бывшего СССР, совершивших алию 30 лет назад) любят — учат их жизни, помогают в адаптации. Пока разговариваем с Ирой по телефону, слышу, как ее пожилая соседка ругается: «Международное сообщество только кричит, что поможет Израилю, но по факту неизвестно, когда и какая это будет помощь. На деле помочь себе могут только сами израильтяне сейчас. Они объединяются, помогают друг другу, борются за свою страну».
Завтра пятница, а значит, после обеда Израиль снова «вымрет». В хорошем смысле слова — зайдет шабат, и израильтяне будут отдыхать. Наверное, в этот вечер даже я, атеистка, зажгу шаббатние свечи и помолюсь.
