Уже в конце этой недели внимание всего мира будет приковано к столице одного из государств мирового большинства, где пройдет очередной саммит «группы двадцати». Как мы помним, впервые в таком составе, хотя на тот момент лишь на уровне министров финансов и глав центробанков, «двадцатка» собралась по инициативе «группы восьми» в 1999 году, в качестве некоего ответа на разгул азиатского финансово-экономического кризиса, начавшегося в 1997 году в Азии, с дальнейшим распространением на Россию, и дефолт 1998 года.
G20 объединяет Австралию, Аргентину, Бразилию, Великобританию, Германию, Индию, Индонезию, Италию, Канаду, Китай, Мексику, Россию, Саудовскую Аравию, США, Турцию, Францию, Южную Корею, ЮАР, Японию и Европейский союз.
Это было первое наиболее явное признание развитыми странами необходимости сделать подход к консультациям с другими системно важными экономиками во имя избежания развития таких масштабных кризисов в будущем. Но, как мы видим, этого оказалось недостаточно. И уже десятилетие спустя, в 2008 году, мы увидели перерождение этого формата в лидерском варианте, правда, на этот раз в ответ на масштабный кризис, источником и виновником которого стали США.
С тех пор ключевой задачей работы «группы двадцати», на которую приходится порядка 4/5 мирового ВВП и порядка 2/3 населения планеты, стало взаимодействие по финансовым и социально-экономическим аспектам, проработка решений по преодолению последствий кризиса и недопущению новых провалов, повышение доверия бизнеса и населения к работе правительств в целях роста устойчивости мировой экономики. Это, в свою очередь, и обуславливает важность неполитизации работы «клуба», сохранения его первоначальной миссии.
Несмотря на такую важную, казалось бы, для каждого из членов «двадцатки» роль, итоги саммита под лозунгом «Одна Земля. Одна семья. Одно будущее» представляются не столь однозначными. Текущий геополитический раскол, видимая потеря странами коллективного Запада рычагов своего безусловного доминирования обуславливает всё более истеричное поведение и утрату последних правил приличия во взаимодействии с коллегами.
Впрочем, началось это тоже не вчера, и даже не в прошлом году. Достаточно вспомнить, как Австралия пыталась диктовать остальным членам «двадцатки» свою волю относительно намерения не приглашать на встречу Россию. Несмотря на абсолютную уверенность англосаксонских товарищей в своем всемогуществе, остальные представители мирового большинства достаточно быстро привели незадачливых соседей кенгуру в чувство, саммит в Брисбене прошел в полном составе.
Сегодня же, на фоне еще более сложной международной обстановки, сохранение форматов как таковых и наличие сложных, но тем не менее переговоров выходит в значительной степени благодаря тому, что эстафету председательства приняли как раз те самые представители мирового большинства. Причем если ранее очередность включала в себя развитые страны (Австралия в 2014 году, ФРГ в 2017-м, Япония в 2019-м, Италия в 2021-м), то сейчас мы наблюдаем марафон председательств развивающихся государств (в прошлом году — Индонезия, текущий председатель — Индия, с 1 декабря эстафета переходит к Бразилии, а затем уже и ЮАР), значительно совпадающих с Россией по целому ряду принципиальных подходов и оценок международного характера.
Определенной гарантией принятия приемлемого итогового документа можно считать правило консенсуса, по которому даже один голос против не позволит согласовать общую декларацию. Представляется, что, несмотря на уже случавшийся ранее такой казус в другом объединении — форуме АТЭС, который и по относительно меньшим разногласиям заканчивался без итогового документа, «двадцатке» это не грозит. Индия — одна из ведущих глобальных держав, и Запад всё еще не оставляет надежд использовать Нью-Дели хотя бы в противостоянии с Китаем. Ссориться с «самой большой в мире демократией» в текущей ситуации не станут.
Но даже в такой ситуации итоги «двадцатки» однозначно предугадать не получится. Можно делать основной акцент на текущем уровне противостояния Запада с Россией, вспоминать об их противоречиях с Китаем, но каждый из приоритетов, обозначенных Индией, несет в себе зачастую противоположные подходы Запада и остальных членов «двадцатки». Это касается и одной из ключевых, причем с самого начала существования группы, задач по реформированию многосторонних институтов, в первую очередь финансовых и экономических.
Достаточно вспомнить, что последний раз удалось достичь хоть и небольшого, но всё же прогресса по перераспределению квот МВФ лишь в 2009 году, по итогам дискуссий «двадцатки» при помощи активной позиции БРИКС. Но с тех пор последующие пересмотры откладывались. Несмотря на общую тенденцию среди стран мирового большинства всё больше внимания обращать на возможности использования национальных валют в международной торговле, в рамках саммита «двадцатки» эта задача оказывается гораздо сложнее. Ведь как раз вопросы односторонних нелегитимных санкций, диверсификации платежных систем и выстраивания устойчивых независимых трансграничных цепочек поставок безусловно будут вызывать противодействие представителей стран Запада.
Не менее остро стоят и вопросы обеспечения энергетической безопасности, а также попытки увязать вопросы энергоперехода по западной модели и стандартам с проблемами климатических изменений. Ведь сбалансированный подход, найденный в документах последнего саммита БРИКС с акцентом на важность использования всех видов источников энергии и технологий с учетом национальных обстоятельств, будет всячески торпедироваться «семерочной» частью «группы двадцати».
Не совпадают подходы большинства и меньшинства и по другим индийским приоритетам — будь то вопросы достижения целей устойчивого развития и глобального экономического роста, цифровой модернизации, отличается и повестка по женскому лидерству.
Автор — проректор НИУ ВШЭ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
