О детях из сиротских учреждений традиционно вспоминают два раза в год. Это происходит под Новый год, когда начинают свозить подарки эшелонами, и 1 июня, когда говорят о защите детей. В этот день в первую очередь вспоминают детей, живущих вне нашего социума.
Но довольно редко мы задумываемся, почему же они там находятся. Обычно все видят стереотипное решение проблемы — срочно устроить всех в семьи, облегчить процедуру усыновления, ввести новые стимулы, например, материальные, чтобы детей активнее забрали из системы. Это стандартное движение мысли, по которому наше общество движется десятилетиями. Можно сколько угодно раздавать детей по семьям, однако если источник и условия попадания в систему не меняются, то столько же, сколько было роздано, снова там окажутся.
Остается и проблема возврата детей обратно в учреждения. Взятие под опеку обычно воспринимается шаблонно: люди уверены, что в учреждениях оказываются маленькие красивые и здоровые дети, которые остались без семьи, и им можно отдать свое тепло. Но в реальности большая часть детей в учреждениях старше семи лет, очень многие с инвалидностью, некоторые с тяжелой, с психиатрическими диагнозами. Есть и дети из так называемой сиблинговой группы — братья и сестры из многодетных семей, которых по закону нельзя разлучать. А в семье может быть, например, и семеро детей. Кроме того, как минимум треть детей в организациях находятся по заявлению родителей или временно забраны полицией — их нельзя устроить ни в какую семью, кроме их собственной. А ведь это и есть самое желательное семейное устройство.
Для решения проблемы попадания детей в учреждения надо внимательно посмотреть на причину. Число мер соцподдержки увеличивается, они работают, но группа семей, которые не справляются, остается стабильной. Ведь большая часть мер нацелена на то, чтобы удержать на плаву тех, кто на этом плаву находится — вне жестких жизненных обстоятельств, вне особенностей, связанных, например, с заболеваниями родителей. А в ситуации, когда у семьи недостаточно не только внешних, но внутренних ресурсов справляться, государственные органы принимают решение забрать ребенка — вместо того, чтобы сопровождать такую семью, помочь ей выбраться из кризиса.
То, что детей забирают только из ужасных семей, где насилие и крайняя степень алкоголизма, — это миф. Безусловно, в системе есть дети, для которых оказаться в детском доме было спасением, потому что в семье их морили голодом, избивали или сексуально эксплуатировали. Но их совсем не большинство. В детские дома попадают в ситуациях, когда родители не справляются с простыми социальными задачами одни.
Мы уже больше 15 лет работаем с семьями, из которых забирают детей, или с родителями, которые находятся на грани отказа от ребенка. Это совершенно разные истории человеческого несчастья и разные семьи: полные и неполные, пьющие и непьющие, разного происхождения и разного достатка. Но их объединяет отсутствие поддержки — нет близких людей, друзей, которые подставили бы свое плечо.
Я приведу примеры обращений за последнюю неделю. Нам написала специалист органов опеки и попросила помочь одинокой маме с несколькими детьми, которая много лет не в состоянии платить за коммунальные услуги. Ей должны отключить воду, электричество и канализацию. Как только это случится, органы опеки будут вынуждены забрать у нее детей. Но в семье нет никакого насилия, просто человек не в состоянии справиться с жизненными обстоятельствами. И это, к сожалению, основная логика действующей системы социальной защиты: у нас есть деньги, чтобы потратить их на ежемесячное содержание ребенка в детском доме в течение многих лет, но оплатить долг за коммуналку маме мы не можем.
Или вот еще одно недавнее обращение: ребенок живет с мамой и бабушкой, но мама выпивает. Нет, она не «непросыхающая алкоголичка», но у нее есть зависимость. При этом девочке 16 лет, она хорошо учится в школе, растет в нормальных бытовых условиях. Когда мама уходит «в запой», девочка идет к бабушке — в соседнюю комнату в той же квартире. Но вся эта ситуация не нравится соседям. И когда у мамы случился очередной запой, полиция увезла девочку в приют, несмотря на то что она была в тот момент с бабушкой, а мамы не была дома. То есть, вместо того, чтобы оказать помощь, например, поработать с мамой, мотивировать ее на лечение, реабилитацию или договориться об оформлении добровольной опеки на бабушку, найти решение, чтобы ребенок, уже достаточно взрослый, остался в семье, происходит простое механическое разлучение.
И еще одно обращение — у одинокой мамы сгорел дом. Ей пришлось временно поместить детей в приют и дом ребенка, так как детей разного возраста до сих пор разделяют и помещают в разные учреждения. Дом не был застрахован, и мать пытается сама решить вопрос с ремонтом и отстройкой дома. Она боится, что не сможет привести самостоятельно в порядок жилье так, чтобы ей вернули детей. Но ведь человека можно было бы за государственный счет разместить с детьми во временном жилье, не разрушая семью, не усугубляя и без того стрессовую ситуацию, а за это время помочь маме с ремонтом. Сумма за несколько месяцев содержания детей в разных учреждениях вполне покрывала бы эти расходы.
Но что сделать, чтобы было по-другому? Важно осознать, что проблема детских домов не в том, что всех детей не разобрали по семьям. Она в том, что у нас слабо развита система поддержки людей в серьезной кризисной ситуации и нет возможностей реагировать адресно на индивидуальные ситуации. Система не видит реального ущерба для ребенка там, где он есть, и видит его по поверхностным признакам — бардак, кто-то пьет, кто-то выглядит странно. У нас есть история с отобранным ребенком у папы: единственной причиной для этого стало его заболевание по типу ДЦП — нарушение координации движений. Уже не один год мы пытаемся вернуть ему ребенка, но это у нас до сих пор не получилось.
Необходимо переформатировать систему на индивидуальную работу с семьей. Если мы научимся реально помогать семьям в непростых ситуациях, в детских домах останется 10–15% от всех, кто там сейчас. Может быть, я слишком оптимистично на это смотрю, но я уверена, что тогда в системе останутся лишь дети — жертвы насилия или те, от кого отказались от рождения, в том числе по причине тяжелой инвалидности. И эти дети будут нуждаться в профессиональном семейном устройстве, так как брать в семью ребенка, который прошел через насилие нужно с пониманием, что это будет непросто. Нужна полноценная система поддержки семейного устройства, чтобы люди отваживались взять в семью ребенка с инвалидностью. И тогда 1 июня, когда мы вспоминаем про детей в детских домах, вдруг может оказаться, что их там нет.
Автор — президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
