«Нашего брата обижают — мы все встали и пошли на его защиту»
Тактику действий на сватовско-кременном направлении наши бойцы сравнивают с пинг-понгом. «Вместо мяча — снаряды. Там, где удалось подавить укрепления противника, — занимается узкий участок земли, и так, полушаг за полушагом, происходит продвижение вперед», — говорят они. Отсюда чрезвычайно важна слаженность всех — артиллеристов, пехотинцев, разведчиков, они обязаны образовывать крепкий механизм, в котором ни одно звено не дрогнет. Вместе с подразделением БАРС-14, держащего отрезок линии фронта в ЛНР, на передовой побывал специальный корреспондент «Известий».
Без вариантов
В БАРС все добровольцы. Москвич Олег, позывной Басмач (потому что из Басманного района столицы), — похож на голливудского киноактера. Ему 43 года. Офицер МВД в запасе, боролся с организованной преступностью, 20 лет не расставался с табельным оружием. В зону СВО, по его словам, пошел, когда увидел, как молодые мальчишки отправляются на фронт.
— Испытал потрясение, скажем так, — рассказывает Басмач, пока мы беседуем в штабе подразделения. — Это как в песне Высоцкого: «Мы не успели оглянуться, а сыновья уходят в бой…» В отличие от них я имею специальную подготовку, всю жизнь посвятил службе. Поэтому понял: пора.
БАРС-14
Начинал Басмач простым стрелком. Сегодня он замполит. Вопрос с воспитательной частью в батальоне не стоит остро: каждый пришел сюда по своей воле, никому ничего объяснять не нужно. Но есть нюансы.
— Когда я собирался на свой первый выход пехотинцем, то поделился с товарищами мыслью, что завтра мы все встретимся с самими собой, — вспоминает военный. — Можно ведь всю жизнь прожить, и так и не узнать про себя главного. А тут такой шанс: увидеть, кто ты есть на самом деле.
Во время боевого крещения, рассказывает Басмач, происходит проверка человека на прочность. Большинство способно удержать себя в руках, не дать волю эмоциям, не сдуться, не сломаться. Но кто-то «не вывозит». И задача окружающих в этот момент не осудить человека, не давить на него, не награждать презрением. Дать побыть с самим собой, сделать передышку, выдохнуть.
На привале
Некоторые стараются сбежать из неудобной реальности.
— Важно понимать: вопрос — «моя, не моя», сейчас не стоит вовсе, — разъясняет замполит. — А деды наши во время Великой Отечественной разве имели возможность выбора?
Об интенсивности боев на сватовско-кременной линии, по словам офицера, красноречиво говорит, например, такой факт: несколько дней группа сдерживала в окопах натиск ВСУ. Сдержала. А когда вышла по ротации, то ребята просто не узнали местность. Лес, стоящий стеной за спиной, отсутствовал, срезанный снарядами начисто.
— А как вы, кстати, оцениваете собственную встречу с собой? — спрашиваю я замполита.
Линия Сватово-Кременная
— Встречей с самим собой я удовлетворен, — говорит он.
Хладнокровие и чуйка
Ахмед, позывной Талиб, — таджик. Из своих 27 лет — 23 года он прожил в России. По-русски говорит без акцента, Россию считает родиной. В батальоне он снайпер.
Губы у Талиба крепко сдавлены, взгляд тяжелый, сам он кажется напряженным, как сжатая пружина. Но о себе Ахмед говорит: «Я спокоен и совершенно расслаблен. Всегда».
Обстановку на сватовско-кременном направлении он оценивает как «терпимую». И добавляет: «В других местах было посложнее».
Снайпер Талиб
«Другие места» — это Мариуполь, который спокойно-напряженного Талиба, кажется, не отпускает до сих пор.
— Там видел то, от чего стынет кровь в жилах, — хмурится он. — И что видеть обычному человеку нельзя, психика не выдержит.
Подготовку он проходил в Грозном. Заходил в зону СВО с «Ахматом». Один из эпизодов, что тревожит его и сегодня, — история с мариупольской девочкой, которую он встретил на поле боя.
Прифронтовая зона
— Она, совсем маленькая, стояла над телом погибшей матери в эпицентре горящего квартала, и не могла уйти. Если пыталась сделать шаг — из дома напротив стрелял снайпер. Таким изуверским способом он выманивал наших морпехов. Я занял позицию в воронке, замаскировался, выяснил, откуда он бьет. И ликвидировал его.
Первым делом Талиб решил добраться до убитого. На месте оказалась только простреленная, с внутренностями головы каска (с украинским флагом с одной стороны и американским с другой). Самого тела не было: его, видимо, успел утащить второй номер. После наш боец спустился к девочке, подхватил ее на плечо, вынес из опасного района и передал морпехам. О дальнейшей ее судьбе ему ничего не известно.
— А какие качества необходимы снайперу в первую очередь? — спрашиваю я Талиба.
На позициях
— Хладнокровие. Аккуратность. И, — задумывается он, — чуйка. Важно чувствовать, когда следует уйти. Не увлекаться. Недавно, с неделю назад, я держал противника в прицеле, собирался уже выстрелить. Но ощутил вдруг, что почему-то нахожусь близко к смерти. В итоге не нажал спусковой крючок, свернулся и отступил, ушел в окоп к нашим. И почти сразу на место моей лежки прилетела мина. Не уйди я — меня разорвало бы в клочья.
— А земляков среди участников СВО тебе приходилось встречать? — поинтересовался я.
— И встречать. И вытаскивать из-под огня. И хоронить, — ответил он.
Как тени
Максим Ульфрик — командир разведывательного отделения. 24 года (и уже двое детей). Сибиряк. Косая сажень в плечах. От его невидимой работы зависит — останутся ли завтра в живых пехотинцы, стоящие на первой линии.
Разведчик Ульфрик
— Задача наша — заходить ночью за «ноль», — рассказывает он. — Подползать к их позициям. И вести наблюдение.
На месте важно, объясняет разведчик, отмечать каждую мелочь — ветка хрустнула, чьи-то глаза в ночнике сверкнули, артиллеристы потащили БК для орудия (вся информация документируется). Главное — остаться нераскрытыми: зайти и уйти как тени. Если вступили в бой — значит провалились.
— Один раз был, когда нас вычислили, — качает головой Ульфрик. — Линза ночника, вероятно, дала блик. Накрыли огнем…
БАРС-14, на передовой линии
И вспоминает другой случай: тогда на них, лежащих в секрете, вышла уже группа ВСУ — или такие же разведчики, или ДРГ. Мины, которые «барсы» установили предварительно на подступах к себе, противник увидел и снял. А вот растяжку не заметил — подорвался. И после с потерями отступил.
— Вообще в огневой бой вступать легче, чем лежать, ждать, наблюдать, — усмехается Ульфрик. — Всё ясно, просто, даже весело — бьешь по вспышкам, действуешь инстинктивно. Адреналин зашкаливает!
Одно из самых напряженных дежурств на передовой произошло в первый месяц его пребывания на фронте. Тогда (он числился еще пулеметчиком) ВСУ семь часов подряд обрабатывали позиции, где держали оборону восемь «барсов», в том числе Ульфрик, — из минометов, танков, артиллерии. Все ребята, по словам Максима, молились уже кто как мог; самая короткая передышка между разрывами длилась 2–3 минуты. А после украинские и, предположительно, польские штурмовики пошли в атаку.
Снаряды к миномету
— В этом вся суть нынешнего противостояния. Сначала максимальная артобработка, потом движение вперед, по-другому укрепление не взять, — объясняет он. — Они пошли, считая, видимо, что все мы полегли. А мы живы остались! Срисовали их в тепловизоры и открыли огонь. Подавили. И не отступили ни на шаг.
Одним из героев, на кого 24-летний Максим равняется, — Данила Багров из фильмов «Брат».
— Я не застал то время, а жаль, интересные были годы, — размышляет парень. — Очень бы хотел встретиться с самим Данилой. Мне кажется, нам было бы о чем поговорить. И он бы одобрил мой выбор.
В зоне укрепрайона
— А стихотворение «Я узнал, что у меня есть огромная семья», которое читает герой Сергея Бодрова, у тебя откликается? — спросил я.
— Очень. Недавно ехали с напарником Барой и читали его вслух… — рассказал Ульфрик.
— А чем тебе близок Данила? — продолжил я.
С задания
— Мне кажется, он — воплощение русской решимости. Готовности пожертвовать всем ради правды, вплоть до собственной жизни. Если надо идти за брата — он встает и идет. Без колебаний. Как и мы сейчас: нашего брата обижают, мы все встали и пошли на его защиту, — завершил военный.
Сергей Прудников, Сватово – Кременная
