Одного из самых кассовых в России иностранцев (латиноамериканский флер, миллионные тиражи, когда-то был популярнее Донцовой и Роулинг) отъехавшие злые языки прозвали Коктэльо: сладкий, с нотками какой-то экзотической химии и не цепляет, сколько ни употребляй.
Любить Коэльо для них — примерно то же самое, что слушать Стаса Михайлова, клеить ресницы, сочетать кроп-топ с велосипедками или вообще вести литературный блог, начиная его словами: «Что может быть прекраснее, чем в унылый осенний вечер устроиться в любимом кресле и, закутавшись в пушистый плед, передохнуть от суеты мегаполиса, почитав что-нибудь волшебное?» Раф с лавандой и лепестками сирени стынет, «Алхимик» манит зажеванными смыслами, снобы заливают горе водкой, Толстоевский рыдает в раю.
А может, лучше по Коктэльо? Открываю наугад — «Вероника решает умереть»: утыканную трубками 24-летнюю словенку после неудачной попытки суицида привозят в психиатрическую лечебницу, где та постепенно приходит в себя. Знакомится с товарками по несчастью Зендкой и Мари: Зендка здесь из-за Несбыточной (именно так, с большой буквы) любви, доктор-смерть Игорь вводит ее в инсулиновую кому, однако больная не лежит в отрубе, а путешествует меж мирами. С Мари еще сложнее — поначалу она кажется очень агрессивной, но потом выясняется, что с ней можно вести философские беседы об Иисусе, Мухаммеде, Харе-Раме-Харе-Кришне и вообще всяком таком. Вероника по ночам играет на фортепиано, ее слушает красивый молодой шизофреник. Девушка понимает, что поспешила с выводами о жизни, однако врач сообщает, что из-за принятых ею лекарств сердце ослабло и жить остается всего неделю. Читатель рыдает — «карма та еще судья».
Примерно такой же притчевый месседж лег в основу «арабского», бродильного, переведенного на сотню языков и принесшего автору мировую славу «Алхимика»: юноша Сантьяго, повинуясь явленному во сне видению, отправляется в дальние странствия и попадает в Египет, где не находит ничего, кроме неприятностей, но с каждым ударом он становится всё сильнее и мудрее.
И снова злые языки — говорят, что наш герой украл сюжет у Борхеса. В рассказе «Вавилонская библиотека» читаем: «Жил некогда в Каире человек богатый, но такой великодушный и щедрый, что вскоре потерял всё богатство. Однажды, когда он трудился в саду, сон сморил его, и он уснул под смоковницей. Во сне ему явился неизвестный, достал изо рта золотую монету и сказал: «Тебя ждет богатство в Персии, в Исфахане, иди за ним».
Конечно, не украл: «скучнейший изрекатель тяжеловесных софизмов» Борхес воспользовался магистральным фольклорным сюжетом, встречавшимся еще в «Тысяча и одной ночи».
Но это критики ругаются, а массовый читатель в восторге: «Я как муж, отец и сын понял, что мир полон прекрас, которые мы пропускаем. Например, не успеваю полюбоваться тем видом из окна, который открывается при восходе солнца, так как быстрее нужно в офис, не успеваю поиграть с сыном и помечтать о будущем. Вся книга пронизана любовью, вся книга учит, что мир может дарить тебе любовь и ты можешь дарить свою любовь миру. Вдумайтесь», — пишет в в своем блоге один из поклонников Коэльо. Или вот: «Книга с глубоким философским смыслом, которая заставляет задуматься»... А вы говорите, проклЯтые вопросы, родина Толстого и Достоевского, Платонова, Леонова, Сорокина и Саши Соколова. Да ну, не зря же в далеком, заполоненном Ричардом Бахом, Кундерой и прочими «алхимиками» 2006-м двухнедельное турне бразильского писателя по Транссибирской магистрали сопровождалось колоннами прессы. Мудрости автора цитировали с самым глубокомысленным видом и, да, на зверино-серьезных щах: «Иногда нужно обойти весь мир, чтобы понять, что клад зарыт у твоего собственного дома»... А мужики-то и не знали!
Так чем же плох белый маг, изрекатель трюизмов Коэльо, которого мы страстно любили в нулевые и десятые, а теперь вдруг поумнели и резко разлюбили?
Ничем. Он даже по-своему гениален, потому что создал термоядерный коктейль, в котором ровными слоями улеглись вечные антагонисты XX века — «высокая» и массовая, или формульная, проза, сложившаяся в причудливый микс в творчестве бразильского классика. Критик Марк Амусин пишет в «Вопросах литературы»: «Массовая литература служит выражением желаний и фантазий читательского большинства. Она видит свое назначение в обслуживании первичных культурно-психологических потребностей и запросов широкой публики, то есть в развлечении, отвлечении от забот, горестей, проблем и вообще рутины повседневности. В эстетическом плане ее отличают нормативность, усредненность изобразительных ракурсов и языка, невыраженность личного авторского начала»
Серьезная литература, согласно Амусину, всегда ставила себе цели амбициозные, «сопоставимые с задачами религии, философии или культуры как таковой: извлечение из хаоса эмпирики кристаллов ценностей, создание «образов мира», наделение их смыслами, постижение и интерпретация человеческой природы, выявление истины и красоты».
Автор выхолощенной душеполезной прозы Коэльо отреагировал на массовый запрос «стать лучше» и в усредненных, нормативных изобразительных средствах растолковал прописные истины, добавив для вкуса немного Борхеса, немного Маркеса и щедрую порцию Сент-Экзюпери с его одиночеством и песчаными равнинами под звездами.
Автор — литературный критик, обозреватель «Известий»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
