В России вышел остроумный роман Квентина Тарантино «Однажды в Голливуде» — без многоточия в заглавии и, как положено всякому уважающему себя pulp fiction, в мягкой обложке. Как и почти всё, выпущенное издательством Individuum.
За одноименным «инсайдерским» фильмом закрепилась репутация ностальгического попурри — энциклопедии киностилей от Годара и Хичкока до спагетти-вестернов. В несостоявшимся убийстве начинающей актрисы, молодой супруги главного «кинодела» шестидесятых Романа Полански Шэрон Тейт мэнсоновскими сектантками критики усмотрели рифму с закатом Золотого века Голливуда и окончательным крушением надежд на восстание этого феникса из пепла. В год премьеры (а дело было в 2019-м) «разоблачили» и главных героев. Убойную парочку неудачников — нарциссического актера, экс-звезду вестернов Рика Далтона (Леонардо ДиКаприо) и его верного друга-дублера, отставного вояку, «самого печально известного человека на любой съемочной площадке» Клиффа Бута (Брэд Питт) сравнивали с героями «Улисса» Леопольдом Блумом и Стивеном Дедалом. Фильм Тарантино многие тогда сочли «признанием в любви». Сам режиссер с этим определением, пожалуй, соглашался, но напоминал и бочке дегтя.
Доля ностальгической элегии и остроумного критического выпада в романе смешаны и взболтаны в пропорции 50 на 50. За коллизиями, человеческой комедией (а каждому персонажу ленты тут посвящена отдельная глава) и, конечно же, мастерскими диалогами скрывается авторская рефлексия на тему «важнейшего из искусств» — без розовых очков и вычурной словесной дани «большим художникам, мастерам экрана». Сделать этот разговор откровенным писателю, как водится, помогает персонаж. Тот самый Клифф Бутт — Улисс, Леопольд Блум и дантовский Вергилий. Простоватый каскадер воплощает у Тарантино феномен зрительского восприятия кино. Важная мысль режиссера: оно и должно быть зрительским, артхаус — гетто.
Итак, дублер Клифф Бут обожал свет голубого экрана, хотя иногда на фильмах малость скучал. Он не был «таким грамотным, чтобы писать критику в «Филмс ин ревью», но был достаточно умен, чтобы понимать: «Хиросима — любовь моя» — дерьмо собачье, а Антониони — фальшивка».
В отличие от Рика, считавшего, что стоящие ленты способна выпустить только «Фабрика грез» и, может быть, еще немножечко Англия, вернувшийся с войны простак с удивлением обнаружил, что с большим интересом смотрит европейское и азиатское кино, а «голливудские фильмы по большей части ужасно инфантильны». «Были и исключения — «Случай в Окс-Боу», «Тело и душа», «Братья Рикко» — но это скорее отклонения от лживой нормы».
«Когда после Второй мировой войны страны Европы и Азии стали снова снимать кино, подчас окруженные обломками разбомбленных во время боев зданий, они поняли, что работают для повзрослевшей аудитории, — пояснил выбор своего героя автор. — В то время как в Америке граждане всю войну просидели в тылу, защищенные от чудовищных подробностей сражений, и поэтому в их фильмах до сих пор сквозит упрямая и раздражающая преданность развлечению для всей семьи».
Свидетель самых суровых крайностей человеческой природы (вроде голов его филиппинских братьев-партизан, насаженных на колья японцами-оккупантами), Бут выносит вердикт: «американское кино нереалистично, а звезды поколения Марлон Брандо, Пол Ньюман, Джон Гарфилд, Роберт Митчем всегда выглядят как актеры и реагируют на события как персонажи».
Любимыми актерами Клиффа становятся француз Жан-Поль Бельмондо и японец Тосиро Мифуне. Первого он увидел в фильме «На последнем дыхании» и сразу же решил: «Да он вылитая мартышка, но мне нравится эта мартышка». Что же касается Мифуне, «его лицо настолько завораживало, что каскадер иногда забывал читать субтитры».
Также из монологов Клиффа читатель узнает, что идеальный режиссер «напыщенных пятидесятых» по версии Тарантино — Акиро Куросава, которого его персонаж по-свойски называет Стариком. У Куросавы «есть врожденное чувство драмы, мелодрамы и низкого искусства», а также талант художника комиксов по части построения композиции кадра — Клифф был большим поклонником «Марвел». И еще, рассуждает Тарантино-Клифф, критики ошибаются, когда называют его фильмы «высоким искусством» — начинал-то Куросава не ради высоких смыслов, «он был работягой и снимал кино для других работяг».
Достается от «простака-зрителя» и культовым мастерам — например, основоположнику французской «новой волны» Франсуа Трюффо, потому что «герои-нытики из «Жюля и Джима» — это просто трындец». Клифф думал: «Лучше бы они просто дали этой щучке утонуть», — и добавлял: «Не заценишь телку, то не заценишь и фильма». И это о драматическом любовном треугольнике и великой Жанне Моро. В общем, надо быть стариком Квентином, чтобы сказать такое.
Из эпизодических персонажей в главных действующих лиц превращаются продюсер Марвин Шварц, циничная красотка Киска, популярный как рок-звезда «кинодел», стилизатор под Хичкока и Бунюэля «в ритмах свингующего Лондона» Роман Полански. Его повсюду сопровождает так и не убитая сектантами Чарли Мэнсона красавица Шэрон — она всё время переодевается, укладывает волосы и с отвращением разыгрывает сексуальную малышку — «для телекамер, Хефнера и кучки голливудских придурков». Кстати, на вечеринке у бассейна, с которой и начинается вся эта фантасмагорическая канитель в первоисточнике, настаивает именно она. «Хнык-хнык, — давит Шэрон на ссылающегося на усталость от светских событий мужа, — теперь попроси меня». Роман делает услужливое лицо и просит закатить вечеринку. И вот через пару часов к особняку Полански съезжаются роскошные авто, польщенный дружбой со звездной четой Рик Далтон стоит у подъездной дорожки в японском кимоно. Он поливает из шланга розы. «Голливуд 1969 года. Жаль, вас там не было», — читаем в эпиграфе. Чем не признание?
Автор — обозреватель «Известий», литературный критик
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
