А вас мы просим остаться: почему Россия гордится Штирлицем
Биография создателя главного разведчика и вполне тургеневского «русского европейца» Исаева-Штирлица напоминает шпионский экшен. Сын ближайшего соратника Бухарина, отчаянный репортер, работавший в разгар войны во Вьетнаме, в Чили бравший интервью у главы хунты Аугусто Пиночета, снискал всенародную славу благодаря вездесущему телевидению — в 1973-м на всех экранах страны прогремели легендарные «Семнадцать мгновений весны», снятые по его роману. К 90-летию Юлиана Семенова «Известия» рассказывают о человеке-вулкане, создавшем принца из диссидентской сказки.
Принц из диссидентской сказки
Ветер оттепели породил уникальный тип русского писателя — гражданина мира. Лучше всего этот образ воплотил Василий Аксенов, создавший миф о том, что Европа и Америка открыты для молодых и амбициозных «хомо советикус» прямо сейчас, мир заждался нашего откровения, правда, вопрос о том, как всё это конвертировать в масштабах отдельно взятой уехавшей личности, оставил за кадром. Аксенов поднял статус писателя — властителя дум в глазах продвинутой молодежи, прогремел с «Островом Крымом», эмигрировал в США, лишился советского гражданства и, кажется, оказался у современного читателя в полузабвении.
Юлиан Семенов — писатель, сценарист, публицист, журналист, поэт
Семенов пришел в литературу позже и поступил круче, поставив точку в растянувшемся на столетие споре «западников» и «славянофилов».
Его идеальный человек современности — не какой-нибудь чудаковатый интеллигент, чурающийся многострадальной родины, и не сбежавший в деревню почвенник с капустой в бороде.
Советский и русский патриот, при чинах и погонах, Штирлиц предстал принцем из диссидентской сказки. Красавец, рафине, полиглот и прирожденный шахматист, неустанно ставящий детский мат всему цвету генералитета Третьего рейха, этот герой будто бы был создан на экспорт. Русский Одиссей, тоскующий не столько по березкам, картошке и прочим Пенелопам, но посвящающий жизнь делу, символическому сыну-Телемаху, который и явит миру наше слово и волю.
Совсем уж злые языки рисуют Штирлица эдаким Иваном-царевичем брежневской эпохи, но упускают из виду два дебютных романа Юлиана Семенова, где впервые появляется его герой.
Кадр из многосерийного телевизионного художественного фильма «Семнадцать мгновений весны»
Молодой чекист Всеволод Владимиров (Исаев тоже псевдоним) возникает в 1921 году во Владивостоке («Бриллианты для диктатуры пролетариата»): веселое порто-франко, иностранцы, буржуазные красотки, военные и беглые аристократы, правительство Колчака. Понятно, что на пушку это не возьмешь, от начинающего разведчика требовалась филигранная двойная игра — обхождение, скрывающее железную хватку чекиста.
Характерно, что только там, вне жерновов системы, начальственных окриков и обязаловки мог проявиться гений будущего Исаева-Штирлица…
Двойная игра тут — ключевое. Таким талантам не сыскать применения в мирной жизни, тем более в сознании советских людей. Двойная игра всегда маркировала шпиона, но ведь она же — пропуск в мир большой политики…
Человек-вулкан
Достоянием и стигматом масскульта Штирлиц стал благодаря ленте Татьяны Лиозновой, появившейся на экранах в 1973-м.
Очевидцы рассказывают, что улицы пустели — ни детского гомона, ни очередей, ни карманников. Штирлициану сравнивали с бондианой, а Семенова называли советским Флемингом, хотя общего у этих произведений только жанр. Бонд — бонвиван, пьяница, убийца и плейбой, Штрилиц — человек исключительной умеренности, не зануда-моралист, но и не оторва: выпивает, даже за рулем, но в меру, нравится женщинам, но лишнего ни себе, ни им не позволяет.
Кадр из многосерийного телевизионного художественного фильма «Семнадцать мгновений весны»
Малоизвестен финал штрилицианы — роман «Отчаяние», созданный за три года до смерти Семенова, в 1990-м. Последняя по времени написания часть продолжает цепь послевоенных злоключений героя: разведчика используют против шведского дипломата, обещая свободу его арестованной жене и сыну, доведенному до сумасшествия. Семью ждет расстрел, а Штирлиц остается в тюрьме, из которой выходит только после смерти Сталина и Берии.
«Никогда отцу не было так трудно писать, как в тот раз, когда он начал о нем последнюю вещь. Тяжело было не только из-за приближавшегося расставания, но и из-за сюжета», — вспоминает дочь писателя Ольга Семенова.
Сын Семена Ляндреса, правой руки Бухарина, Юлиан (писать под своей фамилией ему не позволяли редакторы, считали неблагозвучной) был ярым антисталинистом. Перестройку принял с воодушевлением, занимал заметные общественные посты, выпускал в Париже газету, мечтал о международном признании, но развалу СССР не обрадовался — он был сторонником сильного государства.
Мастер и почти основоположник русского шпионского романа, Семенов прожил жизнь, лихие повороты которой напоминали детективный экшен.
Он успел побывать гостем на даче у Сталина (в детстве, с отцом) и сыном врага народа. Дипломированный специалист по пушту и дари, работал в Афганистане — там написан его «Дипломатический агент» о разведчике-востоковеде Яне Виткевиче. Оставил науку ради полевой журналистики — был корреспондентом центральных изданий во Франции, Испании, Германии, Японии, США, Латинской Америке, ФРГ. Интервьюировал Скорцени, Шпеера и Вольфа, искал с Жоржем Сименоном Янтарную комнату, писал репортажи из Китая, Лаоса, Вьетнама.
Его сравнивали с Хемингуэем — из-за внешнего и некоторого биографического сходства. Шутили, что это человек-вулкан, предлагали роли в кино — снялся ни где-нибудь, а в «Солярисе» у Тарковского. Таким же Солярисом были судьба, родина и мир для Семенова, его героя и многих других шестидесятников — и, кстати, не только наших соотечественников: экспериментальная научная станция, затерявшаяся в океане безвременья, где всё, во что веришь и что любишь, может обернуться фантомом, но среди миражей и призраков всегда есть место человеческому подвигу.
