«Ближний Восток — это место, где правила Лас-Вегаса не работают: что происходит на Ближнем Востоке, не остается на Ближнем Востоке». Эти слова Дэвида Петреуса, многолетнего командующего силами США и союзников в Ираке и Афганистане, а потом и директора ЦРУ — не просто красивая производная от слогана города Лас-Вегас «что происходит в Вегасе, остается в Вегасе». Это назидание политическому руководству США — республиканцам и демократам — о том, что события в этом сложном регионе зачастую имеют последствия, выходящие далеко за его географические рамки. Это и совет Вашингтону — подходить к принятию решений в отношении Ближнего Востока более взвешенно. Именитый генерал, который воплощал в жизнь политические решения вашингтонских политиков на просторах Ирака и Афганистана, вкладывал в эту метафору глубокий смысл.
Дональд Трамп понимал эту фразу на свой манер — не стоит лезть на Ближний Восток вообще, где зыбучие пески конфликтов, коррупции и социальной неустроенности бесконечно поглощают жизни американских солдат и ресурсы, которые США бы пригодились в противостоянии с Китаем. Петреус вошел в шорт-лист кандидатов Трампа на пост госсекретаря и даже приезжал на «просмотр» в Trump Tower в Нью-Йорке. Должность в итоге досталась Рексу Тиллерсону, но Петреусу удалось продвинуть многих своих протеже в СНБ 45-го президента США.
Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что Трамп оказался единственным, кто хотел немедленного ухода из Сирии. В то время как одни его подчиненные убеждали, что американская стратегия должна быть исключительно контртеррористической, а другие настаивали на более комплексном подходе, который включал сдерживание Ирана и давление на Башара Асада.
Для сторонников варианта «остаться» приоритетом было недопущение победы геополитических противников, включая Россию, путем сохранения позиций Америки «на земле». Для этой группы политиков и бюрократов залог победы в международных отношениях — в силовом доминировании Америки в региональных конфликтах. Трамп, как главный сторонник варианта «уйти», путь к американскому первенству видел в поиске вариантов снижения рисков политических и финансовых вложений при максимальной окупаемости. Одновременно ему хотелось решить важную для себя политическую задачу — укрепить собственные позиций среди консервативного электората через последовательное выполнение своих обещаний. Покинуть горячие точки на карте Ближнего Востока Трампу так и не удалось. Зато удалось не создать новые — впечатляющий результат, учитывая опыт ближневосточной политики предшественников и частых искушений для республиканской администрации ввязаться в «горячую войну» с Ираном или Сирией.
Тем не менее завет Петреуса Трамп нарушил, но, скорее, в позитивном смысле. «Соглашения Авраама» между Израилем и рядом арабских государств стали попыткой изменить систему координат ближневосточной политики, а последствия этого процесса еще какое-то время будут расходиться кругами за пределы региона.
Запущенная Байденом программа «реновации» внутренней и внешней политики США предполагает демонтаж декоративных элементов стиля Трампа, но не обязательно самой несущей конструкции.
В период холодной войны внешняя политика США на Ближнем Востоке фактически базировалась на трех императивах: не допустить доминирования в регионе СССР или любой другой державы кроме США; гарантировать безопасность Израиля; обеспечить бесперебойность поставок углеводородов Персидского залива. В постбиполярный период к этому добавятся еще проблематика нераспространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и борьба с терроризмом. Впрочем, некоторые исследователи полагают их производными от всё тех же трех установок.
Нельзя сказать, что даже внутри стратегической рамки американская политика в отношении Ближнего Востока на протяжении всего этого периода не подвергалась изменениям. В частности, стратегия «столпов-близнецов» (twin pillar), которой придерживался Вашингтон до исламской революции в Иране в 1979 году и которая предусматривала значимую роль Тегерана и Эр-Рияда в охране Персидского залива от Советского Союза и дружественных Москве режимов, при Клинтоне сменилась на «стратегию двойного сдерживания» (dual containment) Ирака и Ирана.
Однако сами императивы начали всерьез изменяться только в последние два десятилетия. Теракты 11 сентября, последующие вторжения в Афганистан и Ирак, «арабская весна», углубление саудовско-иранского противостояния, сланцевая революция и социально-политический раскол в самих США — эти разномастные факторы подвергли эрозии уверенность рядовых американцев и инициативных политиков-аутсайдеров в необходимости следовать прежнему курсу в отношении Ближнего Востока.
США сами стали мировыми лидерами по добычи нефти и не зависят, как раньше, от поставок углеводородов из Персидского залива. Необходимость поддержки безопасности Израиля пока актуальна, но межпартийный консенсус по этой теме с каждым годом слабее. Бороться с угрозами терроризма всё чаще предлагается посредством укрепления границы и ужесточением миграционного контроля — для всего остального есть разведка и спецоперации с участием беспилотников и иных автоматизированных систем.
Желающих сместить США на пьедестале регионального гегемона хватает, но ресурсов для решения массы проблем ни у кого нет. Да и сами американцы не прочь переложить на «страждущих силы и престижа» часть ответственности за ряд направлений, где политические и иные дивиденды для США [больше] не очевидны. Все эти вопросы регулярно обсуждаются на ведущих экспертных площадках, публикуются в ключевых политических изданиях, признаются политико-формирующими кругами. Еще недавно ратовать за необходимость сокращения присутствия США в регионе считалось уделом маргиналов, но сегодня всё больше звучит в мейнстриме.
И всё же конкретные решения влиятельных кругов пока не поспевают за интеллектуальной дискуссией вокруг роли и места Ближнего Востока для США. Великодержавные амбиции, соображения престижа, политическая инерция, некоторые вопросы безопасности, доходность Ближнего Востока для американского военно-индустриального комплекса, вожжи лоббистских усилий самих ближневосточных элит и другие факторы не позволяют порвать с традицией ручного контроля над нестабильным регионом. Опасаясь «вакуума безопасности», который может возникнуть с немедленным уходом США из Афганистана, Ирака и Сирии, сокращением финансовой помощи одним союзникам и послаблением союзнических обязательств перед другими, Вашингтон как будто не заметил, как погрузился в «вакуум смыслов».
Трамповские «соглашениям Авраама» выглядят здесь исключением из правила. Похоже, администрация Байдена воспользуется плодами этой политики, но не похоже, что сама готова мыслить и действовать в таком же креативном ключе. По крайней мере, подходы команды Байдена к Сирии, иранской ядерной программе, израильско-палестинскому вопросу в этом не убеждают. Замирения в Ливии и Йемене после многих лет провалов и гуманитарной катастрофы могут стать успехом американской дипломатии, но пока говорить об этом преждевременно.
Советник Байдена по национальной безопасности Джон Салливан еще в период прошлой избирательной гонки дал понять, что на Ближнем Востоке Штатам предстоит одновременно разбираться с тремя крупными вызовами: коллапсом государственности, подъемом исламистского фундаментализма и геополитическим противостоянием Саудовской Аравии и Ирана. Он добавил, что ключом к решению первых двух проблем видит решение третьей в виде выработки некого modus vivendi между Эр-Риядом и Тегераном. Пока прошло мало времени, но нельзя сказать, что и по этому вопросу старт администрации впечатляет.
А вот характер и масштабы разворачивающейся борьбы США с Китаем как раз впечатляют. Вполне может статься, что Ближний Восток постепенно затянет в воронку американо-китайской конфронтации, и тогда сама аналитическая призма в отношении Ближнего Востока в Америке изменится. Пока же сверхзадачей США в регионе на ближайшие четыре года представляется поиск приемлемых решений сохранения собственного влияния на региональные дела при снижении общего интереса к этим делам и ревизии вовлеченности в них.
Автор — эксперт клуба «Валдай», директор Центра перспективных американских исследований ИМИ МГИМО МИД России. Эксперт принимает участие в Х Ближневосточной конференции клуба «Валдай», которая проходит 30–31 марта в Москве
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
