Сегодня, когда Бориса Ельцина вспоминают в его 90-летний юбилей, неминуемо расходятся в оценках «ельцинизма» — хорошо или плохо. При этом многие забывают, что не только Владимир Путин как преемник, но и его идеология берут начало в той России, которая досталась нам от Беловежских соглашений. Фактически можно говорить о том, что современная Россия — прямой потомок России ельцинской.
Система власти, основанная на режиме чрезвычайных президентских полномочий, заложенная Борисом Ельциным после расстрела Белого дома, до сих пор довлеет над страной. Сильный президент — единственная формула, уйти от которой не хочет, кажется, никто — ни власть, ни оппозиция. Путин, получив власть из рук слабого Ельцина, провел первый срок в попытках укрепить институт президентства, в итоге создав тот самый «путинский консенсус». Сегодня он также охраняет наследие Ельцина от любых посягательств: огромный и статусный «Ельцин-центр» в Екатеринбурге и Москве, сохранение памяти первого президента, влияние «семьи» на кремлевскую политику (зять Ельцина Валентин Юмашев — по-прежнему советник президента РФ) и многие другие знаки внимания, говорящие о том, что претензии есть к эпохе, но не к ее отцу-основателю.
Опять же главным врагом для ельцинской России были остатки коммунизма, в середине 1990-х все еще сохранявшие возможность для отката страны влево. КПРФ по-прежнему остается главным конкурентом для действующей системы власти, которая при всем ее идеологическом багаже, апеллирующим то к Сталину, то к российским царям, является все же выразителем идей рыночного либерализма. Ельцинские олигархи никуда не делись: расположившись на верхних строчках списков «Форбс», они по-прежнему владеют большей частью страны. Путин ограничил их власть, заставил платить налоги, наладил контроль за их политической и общественной деятельностью, но в целом расклад сил изменился незначительно. Конечно, изначальной «семибанкирщины» (по аналогии с историческим явлением Семибоярщины) уже не существует, из изначальной семерки сохранились лишь Владимир Потанин, Петр Авен и Михаил Фридман, тогда как Борис Березовский, Михаил Ходорковский, Владимир Гусинский и прочие уже давно покинули олимп отечественной политики. Каждый — по-своему. Но их места заняли другие олигархи, пусть более патриотично настроенные и социально ответственные, но все же истоки их капиталов берут начало в тех же лихих 1990-х.
Кстати, сам Борис Ельцин как человек, прошедший школу серьезной политической борьбы, где он вынужден был противостоять ГКЧП, а до этого находиться в опале, был удивительно мягким и великодушным. Его эпоха не запомнилась ни репрессиями, ни политическим изгнанием оппонентов, а его администрация была одной из самых либеральных в истории страны. Своих врагов он не приблизил, но и не стал добивать, все гэкачеписты спокойно устроились в жизни — кто-то ректором вуза, кто-то ушел в бизнес. Не было ни «списков предателей», ни показательной расправы над инакомыслящими, хотя многие ратовали за люстрации и кадровые чистки. В этом смысле Ельцин заложил основу для милосердной политики, которая сохранялась в российской власти до последних дней и, дай бог, продолжит сохраняться.
Но политическое поле сильно трансформировалось. В 1990-е годы шла борьба с политическими партиями, которым не давали становиться полноценными участниками политических процессов. Департизация общества была официальным лозунгом президента Ельцина, который не любил марксистское наследие, памятуя давнюю неприязнь к КПСС. В то время партий было много, и они легко меняли свои позиции. Зато группы интересов и политики, их представляющие, сформировали устойчивые группы влияния. Позже они трансформировались в так называемые башни Кремля. Сейчас большая четверка партий — ЕР, КПРФ, СР и ЛДПР — репрезентуют тот политический консенсус, который сложился в стране после «крымской весны». Во времена Ельцина о таком и подумать было невозможно — против президента воевали все оппозиционные силы. Зато система аппаратного влияния практически не изменилась, а финансовые потоки и обслуживающие их группы сохранились практически в той же конфигурации, даже с примерно тем же распределением на силовиков и системных либералов.
И все же Борис Ельцин во многом закрывал собой советскую эпоху, ставя в ней точку именно своим преемником. Только иная власть могла решить проблему, не решенную Ельциным, — отделить личность президента от государства, причем в 1999 году все еще нелегитимного для большинства населения, отказывающегося признавать распад СССР. Сменить Ельцина мог только совершенно другой по стилю политик, который бы закрыл собой эпоху Ельцина. Его досрочный уход стал сильным решением: у президента уже не было сил управлять страной, но были силы держаться за власть. Тем не менее эпоху 1990-х решено было оставить в 1990-х, и сменивший его Владимир Путин начал свою эпоху — нулевых.
Но смена эпох еще не означает смены основ или, как их принято называть по-научному, парадигм. Только сейчас начались споры об образе будущего, возможном смене вектора развития страны — то ли по пути цифрового социализма, то ли государственного капитализма. Но это все перспективы будущего, пусть и не очень отдаленного. А сейчас мы все еще живем в том государстве, которое было создано Борисом Ельциным и его радикальными реформами с приватизацией, олигархами и прочими «ребятами-демократами». 90-летие Бориса Ельцина — это напоминание о том, что многое еще не стало достоянием истории, хотя сами 1990-е, конечно, давно закончились.
Автор — президент фонда «Центр развития региональной политики»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
