Данила Козловский сделал Гамлета «крутым парнем»
Трагедию трагедий «Гамлет» Лев Додин поставил в Малом драматическом театре после комедии «Вишневый сад» (2014). Данила Козловский, чей циничный Лопахин прибирал к рукам сад, стал еще более циничным и злонравным Гамлетом, отвоевывающим власть. Елизавета Боярская, игравшая Варю, соблазненную и обманутую Лопахиным, — ныне Офелия, которая для принца sex appeale прежде всего. Ксения Раппопорт и Игорь Черневич после Раневской и Гаева предстали Гертрудой и Клавдием: они так же олицетворяют уходящий в прошлое мир, который Гамлет хочет подмять под себя.
— Гамлет стал именем нарицательным, воплощающим прежде всего идеалы гуманизма, — заметил Лев Додин. — Одна из загадок этой великой истории в том, что великий гуманист по ходу действия убивает, сводит с ума и к финалу «укладывает» практически всех основных героев и вместе с ними себя самого.
Режиссер трагедию заземляет — в том смысле, что лишает мистического измерения, ищет истоки проблем исключительно в отношениях межчеловеческих и внутрисемейных. Логично, что нет Призрака (об убийстве короля Гамлет догадывается сам) и что Клавдий не обращается к небесам с молитвой.
Но всё это — и речь Призрака, и молитва Клавдия, и рассуждения о власти из «Короля Лира» — исполнено в «Мышеловке» изумительным трио заезжих актеров, которых играют Сергей Курышев, Игорь Иванов и Сергей Козырев. Они словно компенсируют недостачу трагического «объема». Их проницательные обращения к публике заставляют поверить, что эти персонажи — проводники режиссерского голоса.
Сюжет переосмыслен неожиданно. Про убитого короля понятно, что он был жуткий тиран. Податливый мятущийся Клавдий при сильной и цельной Гертруде — тоже новый поворот. У королевской четы — в сравнении с пьесой — сильно замараны руки. После того как потерявшая рассудок Офелия застает короля и королеву, так сказать, в интимной обстановке, Клавдий с Гертрудой убивают ее и сбрасывают в люк. Что странно, ведь Офелия Елизаветы Боярской, в сущности, безобидная девушка.
А вот «крутой парень» Гамлет опасен — и еще как. Самоуверенный, начисто лишенный меланхолии и трагического надлома, он шаг за шагом загоняет остальных в угол. Точнее — в подпол. С начала спектакля планшет сцены раскрыт, и тела погибших скидывают в зияющие чернотой люки. Монтировщики закрывают отверстия досками — готовят арену для нового правителя.
Художник Александр Боровский обратился к образу Дании-тюрьмы. Металлическая конструкция до поры до времени зачехлена отрезами мешковины. Мизансцена, когда Гамлет методично-издевательски сдирает покровы, не давая Клавдию укрыться, намеренно растянута во времени. Но вот конструкция оголена, планшет сцены пуст, разверзнуты пасти трех люков. Королева и король, добровольно выпив яд, прыгают в бездну.
«И вот восстановил я справедливость и троном завладел», — провозглашает Гамлет, нацепив мешковину как мантию. И вдруг в этом насквозь прагматичном парне происходит какой-то сдвиг. Блеснув безумными глазами, он исполняет отчаянную пляску со своей флейтой, а затем спускается в подпол сцены. Монтировщики наглухо закрывают и этот последний люк. Достигнув высшей власти, Гамлет не смог с ней жить.
