Отец-основатель панк-рока Игги Поп скоро получит давно заслуженный «Грэмми» за значительный вклад в индустрию звукозаписи. Его биография, написанная британским журналистом Полом Трынкой в 2007-м и только что вышедшая на русском, наводит на мысль об альтернативных вариантах судьбы легендарного музыканта, чья жизнь вполне могла бы повернуться совсем иначе. Даже так, что в свои 73 он получал бы почетные награды в совсем других сферах жизни, не таких легкомысленных, как шоу-бизнес, — например, Нобелевскую премию мира как самый мудрый и дальновидный президент США. Критик Лидия Маслова изучила жизнеописание Джеймса Остерберга, более известного как Игги Поп, — и представляет книгу недели специально для «Известий».
Пол Трынка
Игги Поп. Вскройся в кровь
Москва: Издательство АСТ: Кладезь, 2020. — 416 с. [пер. с англ. А. Герасимовой и А. Бессонова]
О совершенно реальных возможностях политической карьеры речь идет в главах, рассказывающих о детстве и отрочестве героя. Более увлекательных, чем умиротворяющие заключительные главы, в которых неукротимый дедушка панка, остепенившись, уже покоится на лаврах. Прослеживая диалектику разрушения, ежесекундно грозящего вот-вот погубить Игги, но в последний момент чудом оборачивающегося созиданием и креативом, Пол Трынка завершает свой байопик на благостной ноте: мол, «мог бы пропасть — ан нет, не пропал». При этом книга построена по законам сериальной драматургии, когда в начало выносится один из самых жестких флешбэков, настраивающих читателя-зрителя на тревожный лад.
Речь идет о скандальном и злополучном выступлении группы The Stooges в Michigan Palace, «облупленном, мрачном кинотеатре двадцатых годов в центре Детройта», прошедшем морозной ночью 9 февраля 1974 года и отмеченном редким накалом интерактивности между исполнителем и аудиторией. На записи концерта, легшей в основу альбома Metallic K.O., слышен стук прилетающих на сцену бутылок и другого реквизита, который швыряла в Игги возмущенная аудитория.
По мере дальнейшего чтения, однако, становится понятно, что, разбиваясь в кровь при встрече с благодарными (или не очень) зрителями, такой артист, как Игги Поп, изобретатель «стейдж-дайвинга», чувствует себя в своей стихии и скорее расстроился бы, если бы никаких эксцессов не происходило. Тем удивительнее читать, что в школе университетского города Анн-Арбор юный Джим Остерберг (таково настоящее имя героя, если кто не знает) был вовсе не хулиганом, двоечником и трудным подростком, как многие рок-идолы, а наоборот, чистеньким активистом, который в СССР стал бы как минимум секретарем райкома комсомола.
В Америке аналогом комсомольской организации, поощряющим маленьких карьеристов, выступала в то время программа американского легиона «Государство мальчишек», где участники играли в выборы в миниатюре. Она стала, в частности, трамплином для политической карьеры Билла Клинтона, приезжавшего на ее летние сборы за год до Джима Остерберга. Сам же будущий панк-герой в 1963-м чуть не стал потешным губернатором, легко обходя конкурентов и демонстрируя необходимую для политика способность обаять каждого и понимание, что надо делать, чтобы люди потянулись за ним:
Автор цитаты
«Учителя считали синеглазого мальчишку «славным», при этом его стремление к первенству во всем (собственно, амбициозность, если такое слово уместно в столь юном возрасте) не вредило естественному обаянию»
К политическим игрищам Джим охладел, потому что увлекся рок-музыкой, как пишет Пол Трынка, немного недоговаривающий, что для политики Игги Поп был, пожалуй, слишком хитер. По описаниям этого хамелеона, проявляющего чудеса изворотливости, предприимчивости, находчивости, гибкости и умения добиваться своего, даже будучи постоянно под действием чего-нибудь эдакого, можно предположить, что президент из него получился бы получше многих. Другое дело, что юный Джим Остерберг с присущей ему проницательностью мгновенно просек, почему ему не подойдет скованная жизнь главного американца, которая может показаться завидной только самому наивному плебсу.
Главный прием, на котором строит жизнеописание героя автор книги, — раздвоение личности Джеймса Остерберга, чьи отношения с проросшим изнутри него, как мистер Хайд, Игги Попом были непростыми и саморазрушительными, но, как теперь уже можно уверенно констатировать, весьма продуктивными. «Через все физические и ментальные разрушения, катастрофы и отказы, десятилетие за десятилетием, Игги Попа пронес и благополучно вытащил его создатель, Джим Остерберг», пишет Трынка, задающийся в начале книги риторическим вопросом: «Каким образом один и тот же музыкант мог быть столь почитаем и столь гоним? Как мог один и тот же человек быть так умен и так глуп?»
Отдельным украшением русского издания книги стали веселые комментарии переводчиков, составленные, как они пишут, просто «для нашего и вашего удовольствия». Иногда они ловко дополняют авторский взгляд и объясняют факторы формирования такой необыкновенной личности, как Игги Поп. Объяснения местами лихо балансируют на грани дозволенного — у кого-то, не исключено, рука сразу потянется сообщить во все известные в нашей части галактики учреждения со словом «надзор» в названии. Так что просто из сочувствия трудно становится пенять переводчикам за мелкие несовершенства — такие, например, как слишком часто встречающееся слово «амбиции» и его производные, имеющие в русском обиходе немного неприятный суетливый оттенок.
В конце концов, для такого чуда в перьях, каким сызмальства был Игги Поп, эпитет «амбициозный», украшающий резюме каждого порядочного офис-менеджера, просто мелковат и не передает всей прелести и внутренней сути персонажа. Амбиции бывают у тех, кто «стремится чего-то достичь», скажем, звездного статуса, а Джеймс Остерберг никогда ни к чему не стремился. Ощущение собственной звездности обтягивало его с самого рождения так же естественно, как нарядная шкура давшей ему прозвище игуаны.