Правительство Ливана, переживающего ныне многомесячный политический кризис, пообещало, что в ближайшие дни выплатит полтора миллиарда долларов долга, полагающегося кредиторам страны. Таким образом, угроза технического дефолта, нависшего над страной, отошла на второй план. Однако многие аналитики считают, что это ненадолго, — одна из самых успешных экономик Ближнего Востока, которую всегда приводили в пример соседям, стоит на краю обрыва — и отойти от этого края будет невероятно сложно по массе причин. Подробности — в материале «Известий».
Подъем «ближневосточной Швейцарии»
Ливанская экономика долгое время считалась образцом для большинства соседей. Хотя в 1970–1980-е страну охватила кровопролитная гражданская война, после примирения государство довольно быстро пришло в себя. И начался небывалый экономический бум: рост на рубеже веков иногда вплотную приближался к двузначным показателям. В целом к середине 2010-х Ливан стал самой развитой страной среди всех арабских, если исключить нефтяные монархии Персидского залива.
В 2018 году ВВП на душу населения составлял там свыше $9,3 тыс., тогда как в благополучном по арабским меркам Тунисе почти втрое меньше — 3,5 тыс. Из ненефтяных стран региона по уровню экономического развития Ливан опережают лишь Турция и Израиль.
Такой историей успеха Ливан во многом обязан своей социальной структуре. В отличие от других арабских стран представители разнообразных христианских конфессий в стране составляют не скромное меньшинство, а почти половину населения. Долгое время именно эти общины выступали основным драйвером экономического роста.
Еще в период владычества Османской империи ливанцы-христиане массово эмигрировали в США, Латинскую Америку и Европу, образовав там сплоченную и очень успешную в бизнесе диаспору. Часть вернулась домой, привезя большие деньги и новые компетенции, другая — активно инвестировала в экономику исторической родины. Не стоит забывать и о традиционном покровительстве Ливану со стороны западных стран, особенно Франции.
Такого мощного задела республике хватило надолго. Однако в 2010-е годы экономический рост стал резко замедляться — до 1% в год. Здесь свою роль сыграло сразу несколько факторов. Во-первых, после кризиса 2008 года инвестиции из развитых в развивающиеся страны в принципе стали менее интенсивными, что было связано с нежеланием брать на себя риски в нестабильной обстановке. Во-вторых, конкретно для Ливана ситуация осложнилась гражданской войной в соседней Сирии. Вкладываться в государство, находящееся, по сути, у линии фронта, желающих оказалось еще меньше.
Наконец, опосредованную роль сыграло, как ни странно, и снижение цен на нефть. Всё дело в том, что как и в первой половине прошлого века ливанская экономика по-прежнему зависит от перечислений гастарбайтеров. Квалифицированные ливанские работники трудятся в Саудовской Аравии, ОАЭ, Катаре и других нефтяных державах. Их влияние на экономику страны огромно. Объем переводов эмигрантов одно время составлял четверть ВВП, или в два раза больше всех прямых иностранных инвестиций.
Двойной дефицит
Всё это происходит на фоне колоссального торгового дефицита, образовавшегося у республики. Отрицательное сальдо торгового баланса, к примеру, в 2017 году составило $20 млрд, или больше трети ВВП. Это запредельные цифры. Для сравнения: США, где проблема платежного баланса является чуть ли не самой большой тревогой для экономики, дефицит составляет менее 3% ВВП.
Долгое время этот гигантский дефицит закрывался за счет перечислений из-за рубежа. Ливан по факту экспортировал не товары и услуги (всего лишь чуть более $2 млрд в 2017 году), а специалистов. Сейчас этот источник начал иссякать, и это немедленно повлияло на положение дел в экономике и финансовой сфере.
Что еще хуже, ливанский дефицит является двойным — не только внешнеторговое сальдо, но и бюджетные показатели год за годом располагаются в отрицательной зоне. В принципе подобная ситуация может существовать в экономике достаточно долго — но не в таких масштабах и не в развивающейся стране.
На данный момент общий объем ливанского госдолга составляет более 150% ВВП. По этому показателю республика находится на третьем месте в мире после Японии и Греции. Но Япония должна в основном самой себе, ее долг по большей части «бухгалтерский» (хотя и с ним в перспективе могут возникнуть немалые проблемы). А Грецию как члена Евросоюза и еврозоны спасали всем миром — но даже это уберегло ее лишь от дефолта, но не от многолетней депрессии. Сомнительно, что Ливану кто-то будет оказывать столь масштабную помощь.
Накопившийся клубок проблем в финансовой сфере можно было бы разрешить за счет девальвации, как это делают многие страны. Но ливанский фунт уже два с лишним десятилетия привязан к доллару. Что было сделано в том числе ради поддержки финансового сектора страны и благосостояния граждан. Девальвация нанесет по уровню жизни в стране сокрушительный удар, а долги так или иначе придется отдавать. С точки зрения политических рисков это непроходная мера.
Самое интересное (и печальное для Ливана) заключается в том, что нынешняя модель экономики, во многом основанная на ренте от вложений иностранцев и эмигрантов в ливанские банки, подавляющему большинству населения благосостояния уже не приносит. Экономическое расслоение усиливается год от года. Всего 1% вкладчиков держат более половины депозитов в национальной банковской системе, а 10% населения получают почти 60% всех доходов в экономике.
Дефолт на пороге
В 2019 году правительство задумалось о выправлении финансовой ситуации. Рецепт был простой — жесткие меры экономии по модели тех, которые применялись в Греции и других странах, оказавшихся в эпицентре кризисов. Под антикризисный план, включавший сокращение пенсий и более строгое регулирование национальной банковской системы, некоторые инвесторы готовы были предоставить деньги.
Однако почти сразу после объявления о переменах страну захлестнули акции протеста. Ливанцы рассудили в соответствии с законами Мерфи: ситуация может развиваться только от плохого к худшему. Если и при «щедрой» политике правительства они жили небогато, то уж меры экономии и вовсе разорят их.
В итоге планы реформ наткнулись на стену народного непонимания, в результате чего коалиция, находящаяся у власти, развалилась, и премьер-министр Саад Харири вынужден был подать в отставку.
Проблем, разумеется, это не решило. Одна из главных, требующих быстрого решения, — стремительное сокращение золотовалютных резервов, которые тают из-за усилий государства по поддержанию привязки ливанского фунта к доллару. В 2017 году объем резервов достигал $33 млрд. В начале этого года он опустился до $25 млрд, а по прогнозам аналитиков к январю в запасе останется только 19 млрд.
При этом общий объем долгов, которые предстоит выплатить Ливану только до конца 2020 года, превышает $6,5 млрд. А ведь возможно, что придется оплачивать еще и часть импорта. Сейчас резервов хватит только лишь на финансирование 7–8 месяцев импортных поставок на текущем уровне.
Неудивительно, что международные рейтинговые агентства оценивают Ливан как бесперспективного и беспомощного заемщика. 5 ноября Moody's снизило кредитный рейтинг страны до Caa2. Это на много ступеней ниже инвестиционного показателя (который приличествует среднеразвитому государству вроде Ливана) и, по сути, означает преддефолтное состояние. Краткосрочные (с погашением через 18 месяцев) облигации страны котируются со ставкой за 30%.
Аналитики предлагают в качестве выхода из ситуации технический дефолт и реструктуризацию долга, поскольку рефинансировать долг на таких условиях попросту невозможно. Временное правительство, впрочем, отказалось от попытки пропустить ближайший платеж в полтора миллиарда долларов и готовится выплатить его в полном объеме. Страх перед непредсказуемыми последствиями дефолта слишком силен: если инвесторы разуверятся в способности страны обслуживать гигантские долги, то экономический коллапс может сотрясти это хрупкое государство до основания.
Если найти решение проблемы не удастся, то финансовый крах Ливана вызовет эффект ударной волны во всем регионе. Ливанская экономика является сравнительно небольшой, но республика ведь не единственная на Ближнем Востоке со схожими проблемами. Скажем, Турция имеет аналогичную ситуацию с платежным и бюджетным балансом, да и в Египте ситуация является неблагополучной (отрицательное сальдо в 2017 году составляло 6% ВВП, а госдолг — 86%).
Нефть — последнее прибежище патриота
Заметим, что такие сложности в регионе возникли даже на фоне относительно стабильной и растущей мировой экономики. Что же будет, когда начнется очередная глобальная рецессия? Новый массовый исход беженцев, обострение и разрастание застарелых конфликтов выглядят вполне реальной перспективой, от которой не спасется ни одно государство Ближнего Востока.
Текущие финансовые проблемы Ливана всё же можно решить при участии внешних игроков — таких как Франция, Саудовская Аравия, Израиль и, возможно, Россия. Этим государствам по силам оказать помощь Ливану, чтобы выиграть время для стабилизации финансовой ситуации. Даже в этом случае ценой может стать сильное падение уровня жизни. Однако в более долгосрочном плане Ливану нужно придумать какое-то новое конкурентное преимущество, которое позволит государству остаться полноценным участником мирового рынка. На данный момент какие-то перспективы видны только у разработки нефтегазовых месторождений.
Восточная часть Средиземного моря, судя по всему, очень богата углеводородными месторождениями на шельфе и в глубоких водах. Гигантское месторождение Левиафан у берегов Израиля, которое в потенциале может полностью закрыть потребность еврейского государства в «голубом топливе», находки у берегов Кипра — хорошее тому доказательство. В ближайшие недели Ливан начнет геологоразведку собственного шельфа при участии российского «Новатэка». Если эти усилия окажутся столь же успешными, как и у соседей республики, для нее это даст хороший шанс перестроить и стабилизировать экономику, которая в своем нынешнем виде долго не протянет.