С февраля по всей стране начались проверки качества услуг в психоневрологических интернатах (ПНИ), а в ближайшие месяцы заняться собираются и самими пациентами. Все они должны пройти индивидуальное обследование, по результатам которого некоторые смогут покинуть учреждение и перейти на сопровождаемое проживание. Глава Министерства труда и социальной защиты Максим Топилин предположил, что речь идет о 40–45% нынешних обитателей ПНИ. Специалисты в осуществимости начинания сомневаются. Какое будущее ждет интернаты и их постояльцев — разбирались «Известия».
Все ли свои?
Продумать план реформирования российских ПНИ пытаются уже давно. В «дорожной карте» мероприятий от 2017 года, опубликованной на сайте Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации, указан целый ряд направлений для работы. Изменения должны коснуться устройства как детских, так и взрослых интернатов. В документе, в частности, говорится о том, что необходимо соблюдать санитарно-эпидемиологические нормы, организовывать для больных досуг, обеспечивать занятость и, по возможности, отдавать приоритет надомным формам помощи.
Перспективу роспуска по домам тех, кто находится в психоневрологическом интернате, многие восприняли критически. Одна из причин — непонимание, что это за место и для кого оно предназначено.
Согласно ГОСТу, психоневрологический диспансер — это социальное учреждение для проживания пожилых людей и инвалидов старше 18 лет, страдающих хроническими психическими расстройствами. То есть задача ПНИ — не вылечить или изолировать человека, а обеспечить ему условия для комфортного проживания, поскольку обслуживать себя самостоятельно он не в состоянии. На деле же, по словам экспертов, сюда могут попадать и те, кому просто некуда идти, от кого отказались родственники или кому диагноз поставили по ошибке.
Для того чтобы выявить таких «непрофильных» пациентов, вице-премьер РФ Татьяна Голикова поручила в ближайшие четыре месяца провести обследование всех граждан, проживающих в этих учреждениях. Возглавит эту работу Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского, а условия для ее проведения обеспечит Министерство труда и социальной защиты.
Общественники идею восприняли с энтузиазмом, однако с тем, что отправить домой в итоге смогут около половины постояльцев ПНИ, не согласились.
«На мой взгляд, число будет значительно меньше. Порядка 70% живущих в интернате — недееспособные, они выйдут, только если найдутся опекуны. Среди остальных тех, кто захочет выйти, — примерно 10%. А смогут из них это сделать и того меньше, потому что за время пребывания в ПНИ они уже утратили навыки самостоятельности. Возвращать их — процесс очень долгий и сложный. Есть у меня одна знакомая девушка из интерната. В 26 лет, когда волонтеры стали пытаться выяснить, почему она не училась, почему стоит «необучаемость» в карте, оказалось, что у нее просто ужасное зрение, она почти незрячая. Конечно, она хуже ориентируется, меньше понимает. Очки надели — другой человек! Но теперь вернуть ее в общество из-за потерянных лет очень сложно», — рассуждает в беседе с «Известиями» Анна Битова, директор Центра лечебной педагогики «Особое детство».
Нелегко, по мнению эксперта, покинуть и детский ПНИ, хотя после реформы 2014 года условия в них и стали значительно лучше. «Все-таки выйти из интерната большая проблема даже для детей. Они привыкли, они подружились. Я знаю, что в некоторых домах-интернатах ребятам предлагали перейти на сопровождаемое проживание, они пробовали месяц-другой, а потом говорили — нет, обратно хочу, у меня там друзья», — вспоминает специалист.
В самостоятельное плавание
Успешный опыт сопровождаемого проживания на уровне регионов в России все-таки есть, но строится он пока только на инициативе отдельных людей и организаций.
Егору Сорокину 23 года, у него поражение опорно-двигательного аппарата, но воспитывался он в детском доме для детей с умственной отсталостью. Там возможности учиться у него не было. Только попав в 18 лет в Уссурийский реабилитационный центр, молодой человек смог посещать общеобразовательную школу. Здесь, в реабилитационном центре, он нашел себе и второе занятие по душе — физкультуру. Сейчас Егор — мастер спорта международного класса по пауэрлифтингу, призер и победитель многочисленных соревнований по русскому жиму.
Для таких активных ребят с высоким потенциалом к самостоятельной жизни руководство центра вместе с местным департаментом социального обслуживания решило создать отделение сопровождаемого проживания. Под него учреждению выделили двухэтажное строение, где раньше располагался дом престарелых.
«Нас было 42 человека, в комнате жили по двое. Еще в отделении была заведующая, два воспитателя, вахтеры, ночные дежурные. Мы обслуживали себя сами. Была прачечная — там стиралки, гладильная, сушилка. Составляли график пользования. Проводили генеральную уборку: кто-то за туалет отвечает, кто-то за умывальник, кто-то за душ, кто-то за коридоры, кто-то за улицу. Только еду нам привозили в столовую. Но для себя каждый тоже мог что-то под руководством воспитателя приготовить. Записавшись в журнал, мы могли уйти из отделения, сходить в магазин, съездить на занятие. Если напишешь заявление на имя директора, то можно было и остаться ночевать у друзей, например», — вспоминает Егор в разговоре с «Известиями».
Каждый день занятия с ребятами проводили воспитатели, раз в неделю — психолог, регулярно посещала отделение и директор центра, чтоб узнать об успехах своих подопечных.Но в декабре прошлого года программу вынуждены были закрыть. Проверка показала, что здание находится в аварийном состоянии. Едва попробовав вкус самостоятельной жизни, Егор и еще 41 воспитанник центра вынуждены были вернуться обратно.
История не закончилась благодаря пониманию директора, персонала и активности группы молодых людей. Егор и еще несколько человек решили самостоятельно снимать квартиру. Аренду стали выплачивать из пенсии, а поддержку и помощь молодым людям по-прежнему оказывали воспитатели, психолог и социальный педагог. Их сопровождение должно длиться полгода. «Они наблюдают, как вы готовите, правильно ли питаетесь, соблюдаете ли чистоту, посещаете ли занятия в центре. Иногда помогали выбрать продукты, приготовить какие-то новые незнакомые блюда. Психолог предложил нам вести бюджет расходов. Расписывать общий доход, расход, остаток. Сначала не хотелось, мы отказывались, но вот уже месяц будет, как ведем», — делится Егор.
Сейчас молодой человек продолжает учиться, занимается спортом и готовится к очередным соревнованиям.
Проверять и исправлять
По мнению специалистов, сопровождаемое проживание группами — это оптимальный вариант для того небольшого процента постояльцев ПНИ, которые все-таки смогут и захотят покинуть интернат. Но оставлять без изменений жизнь остальных — недопустимо.
Правозащитники уже давно бьют тревогу и требуют менять систему психоневрологических интернатов, которая и морально, и физически устарела. Здания учреждений разрушаются, потому что не соответствуют СанПиН, а права их жителей нарушаются, потому что за этим почти никто не следит. Проверки, которые на этот раз совместно проводили как специалисты ведомств, так и представители общественных некоммерческих организаций, показали, что работы предстоит много.
Условия жизни в разных интернатах кардинально отличаются друг от друга даже внутри одного региона. Где-то пациенты могут заниматься спортом, посещать секции, осваивать ремесла, а где-то — им неделями нужно ждать возможности помыться и месяцами — шанса выйти на улицу.
«Только по государственным данным, на одного сотрудника сейчас приходится 16 человек. А мы думаем, что на деле — человек 20–25, зависит от региона. Но даже 16, особенно если часть из них лежачая, один работник просто не может обслужить. Значит, люди не помоются и тем более не выйдут на прогулку», — рассказывает «Известиям» Анна Битова.
Во многих интернатах, построенных еще в советское время, отваливается штукатурка, нет дверей в туалетах, нет пандусов и лифтов. У сотрудников часто не оказывается приспособлений, чтобы поднимать лежачих больных.
И хотя итоги пока не подведены и план реформирования не опубликован, общественники уже говорят о том, что дело сдвинулось с мертвой точки. В будущем такие проверки, по мнению экспертов, следует проводить регулярно. Правда, перед этим необходимо обновить стандарты.
«Мы должны понимать, по каким показателям проверять. Сейчас вот собираются положения менять, мы надеемся, что СанПиНы изменят, что правила в целом будут более четкими. Сегодня вот говорила — давайте внесем в санитарную норму, что умывать человека и чистить ему зубы надо каждый день. На меня смотрят, будто я с забора свалилась. Это ведь и так понятно! Здорово, но ведь этого не делают! А если напишем, то хотя бы можно будет требовать», — уверена руководитель Центра лечебной педагогики.
Кроме того, чтобы сделать более гуманными условия для тех, кто уже оказался в ПНИ, важно проработать нормы, которые позволят уменьшить приток туда новых пациентов. Большинство вариантов предполагают, что опекуну или родителям такого ребенка будут платить сумму, примерно равную зарплате воспитателя. Число семей, решивших отдать свое чадо, полагают эксперты, сократилось бы в десятки раз. Это в конечном счете выгодно и государственной казне, и самим детям. «Жизнь ребенка в интернате стоит региону и его налогоплательщикам в месяц от 50 тыс. до 150 тыс., — рассказывает Битова. — А если в несколько раз меньше, но платить матери, то она смогла бы не ходить по нескольким работам, а сидеть с ребенком, заниматься им. Дети росли бы в семьях, а это главное».