Очередной скандал на почве публичного высказывания прилетел из Германии, где 38-летняя Верена Брауншвайгер выпустила книгу «Чайлдфри вместо бездетности» (Kinderfrei statt Kinderlos). Манифест преподавателя немецкой гимназии переполошил публику — в ситуации разбирались «Известия».
Надышали тут
Брауншвайгер, не размениваясь на мелочи, заявила, что новые дети не нужны, потому что, первое, это спровоцирует эскалацию изменения климата. Именно так и никак иначе. Ведь каждый новый рот — это тонны отравляющего углекислого газа. И так-то надышали, а скоро будет совсем невмоготу. Ледники растают, мы все погибнем, прекратите рожать!
Вторая причина для сознательного отказа от материнства — это экономический кризис. Дескать, на сидящих в декретных отпусках мамаш сегодня работает весь бездетный сегмент общества. Несправедливость налицо. Завязывайте с вашими младенцами!
Ну и в-третьих, и тут немку окончательно занесло, — нет никакого проку в детях, никого они не делают счастливыми и вообще родители — это ходячие зомби и еще Ницше говорил о новорожденных как о «новой грязи», приходящей в этот мир.
В комментариях под статьей в Spiegel немцы рассуждали, о чем думала мать автора книги, когда ее рожала, и писали, что не очень-то хотят, чтобы их дети оплачивали пенсионные выплаты Брауншвайгер и ее сторонникам. А кто-то удивился, почему такую ересь вообще обсуждают в публичном пространстве?
Странно, конечно, что манифест педагога был написан и опубликован в стране, коренное население которой год от года неуклонно сокращается, а в Основном законе черным по белому написано: «Дети — наше будущее». Можно было бы признать женщину очередным публичным фриком с неадекватными амбициями и пробелами в собственном образовании (пассажи о CO2 отсылают за черту невежества) и переключиться на дела житейские, если бы не одно «но». Верена Брауншвайгер, помимо прочих своих заслуг, которые, очевидно, налицо, позиционирует себя как радикальная феминистка.
И вот тут разворачивается совсем другая интересная тема.
Движение вбок
Современные феминистки, и радикальные, и либеральные, и марксистские, и помадные, и «феминаци», и бог знает какие еще, — и до определенного момента это казалось несправедливым — по большей части вызывают неприязнь и раздражение. Это можно было бы списать на инертность общества и консерватизм обывательского сознания, но всё намного сложнее и интереснее.
Общественная неприязнь к фемдвижению формируется в категориях биологического, общественного и социального аспектов, на которые сильно давит агрессивный фемдискурс. Биология и общественные интересы подсказывают тому самому обывателю, что в движении за равноправие женщин есть что-то сомнительное, социальный аспект, напротив, убеждает в необходимости признания и принятия равноправия и женских свобод, с которыми многие в принципе согласны, но тут на сцену выходят сами феминистки и всё портят.
Недавний относительно мелкий и локальный отечественный сетевой хайп с Беллой Рапопорт, феминисткой и активисткой ЛГБТ, которой в ответ на ее предложение отрекламировать в своем блоге продукт представители косметической компании Lush с благодарностью отказали, объяснив, что им это неинтересно, разгорелся по схеме американских 1990-х: WTF! I’m fired because I’m black?! «Меня бортанули, потому что я феминистка и ЛГБТ?!» — взметнулась Белла, и загудели сетевые вентиляторы.
Возможно, Lush и сглупил. После эфира у Собчак аудитория девушки наверняка позволила бы увеличить продажи мыла и шампуня. Нишевые блогеры — не масштабный, но активный рынок сбыта и по сегодняшним временам опрометчиво им не воспользоваться. Но британская компания, вернее, ее пиар-служба в России, имела право отказаться, и она отказалась.
Что спровоцировала Белла? Очередной эпизод, когда все сцепились со всеми, одни феминистки поддержали девушку, другие феминистки поддержали Lush, третьи заявили, что неправы все, четвертые отмолчались, мужчины... ну кто их в этом деле берет в расчет?
Еще один хайп подтвердил только то, что и так было давно понятно: нет никакого единого феминистского движения, оно давно раскололось на направления и группировки, у него много амбассадоров и вдохновителей, но нет ни признанного лидера, ни четкой программы действий, только общий концепт стремления к свободному, светлому и равноправному будущему, который, к сожалению, как выясняется, каждая группа видит по-своему.
За что боролись
Всё пошло не так, когда женщины не смогли вовремя остановиться и перестроиться. Суфражистское движение в начале ХХ века сошло на нет, после того как британский парламент принял законы об образовании и выборном праве. Олимпия де Гуж, автор «Декларации прав женщины и гражданки», которая отправилась в 1793 году на гильотину со словами: «Если женщина достойна взойти на эшафот, то она достойна войти и в парламент», могла упокоиться с миром. Дело было сделано, победу отпраздновали, знамена сложили на чердаках.
Вторая волна подчищала концы за первой, американки, Women’s Liberation и Симона де Бовуар опять разворошили муравейник, но в 1990-х, когда надо было бы притормозить и оглянуться, всё пошло по старой схеме и вышло на новый круг.
Феминистки третьей волны захотели не просто встать рядом с мужчинами, они захотели себе поровну всего — и возможностей, и результатов, и доходов, переоделись обратно в откровенные тряпки и расчехлили губную помаду, заявив, что теперь феминизм — это страшно красиво, свободно и сексуально, но при этом решили запретить мужчинам реагировать привычным способом. Мужчины, открывавшие перед ними дверь, стали получать повестки в суд, всех остальных феминистки только что не объявили неполноценными, и даже в представителях новой породы мужчин-феминистов на всякий случай видели двойных агентов и потенциальных подрывников.
Женщины в целом тоже не оправдали их ожиданий, «домохозяйки и курицы» патриархального разлива вполне осознанно держались за мужчин и семьи и вызывали только презрение. Добившиеся заоблачных высот и постов руководители государств и корпораций оказались над схваткой и слишком далеки от вечно недовольной драчливой массы.
Вот тут и обнаружилось, что время драк давно миновало. Одна из самых популярных тем в области современных социальных наук — феномен кооперации. Об этом пишут и биологи, и медиаведы. Для того чтобы не просто выжить и подтвердить свое право на существование, но развить и умножить завоевания и достижения, сегодня надо не скандалы накидывать на вентиляторы Facebook, а сотрудничать. Не объявлять мужчин врагами и отсталыми ничтожествами, пережитками эпохи, а видеть в них партнеров и союзников. Тем более если все понимают, что мир меняется и сегодня надо меняться уже даже не вместе с ним, а на опережение, как говорится. «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!» Теперь мужчин и домохозяек надо привлекать и увлекать своими идеями, а не отпугивать суровыми, скорбными и смелыми лицами и неосуществимыми жестокими требованиями.
Антрополог и специалист по гендерным исследованиям Кристен Горси — одна из тех немногих, кто убежден, что сегодня «мужчины — наши союзники». Она вообще проталкивает идею разумного возврата к старым схемам и настаивает на том, что системы поддержки и дотаций при социализме были ориентированы на женщин и давали им гораздо больший маневр для реализации идей равноправия, чем беспощадная капиталистическая система с кровожадным рынком, только провоцирующим беспощадную борьбу всех со всеми.
Горси и сама феминистка, однако она скептически оценивает позицию своей «сестры» Шерил Сэндберг, операционного директора Facebook, чей феминизм оценивает как корпоративный, агрессивный и глубоко индивидуалистический — конкурировать с мужчинами на их же поле и их же методами.
С самой Сэндберг вышел довольно показательный казус. Решительная женщина основала некоммерческую организацию LeanIn.Org и призвала мужчин выступить профессиональными наставниками женщин, тем самым сея и стимулируя идеи равенства и братства. Вроде бы хитрый и верный ход. Но невозможно раскачивать лодку со всех концов в разные стороны. Вполне рабочая инициатива, на которую откликнулись такие тузы, как СЕО Disney Роберт Айгер и основатель Netflix Рид Хейстингс, в результате зашла в тупик.
Травмированных кампанией #metoo, которую поддерживала и сама Шерил Сэндберг, и ее сторонницы, оказалось слишком много. Опросы группы SurveyMonkey показали, что почти половина мужчин-руководителей теперь просто не хочет иметь дело с женщинами в производственном формате, опасаясь обвинений по всем статьям харассмента. 30% говорят, что испытывают дискомфорт, работая с женщинами. 16% чувствуют себя неловко.
И это не асоциальные элементы, которые нарушают законы, добивая женщин по домам и оскорбляя их на улицах, а элита, которая запугана настолько, что по утрам вместо своего отражения в зеркале видит призрак Харви Вайнштейна.
Добро пожаловать в дивный новый мир, скроенный по кривой выкройке ни о чем не договорившихся даже между собой разношерстных феминисток!
Хроники безумия
Виктор Ерофеев как-то сказал, что загадка нашего мира в том, «что часто побеждает безумие. А затем оно превращается в национальную историю». Манифесты, подобные манифесту фрау Брауншвайгер, сегодня пытаются делать эту самую историю.
Радикальные феминистки, которые в эпоху терроризма сами терроризируют общество, запугивая, оскорбляя, унижая, сея рознь и навязывая собственные сексистские фильтры, выглядят неубедительно и неадекватно и неумно и недальновидно подрывают изнутри идеи того справедливого и гармоничного мира, к которому якобы стремятся. Они похожи на кликуш апокалипсиса, которые призывают отказаться то от мужчин, то от деторождения в пользу равноправия в вымирающем обществе.
Система, в которой появляется понятие «правильных» и «неправильных» последователей, будь то феминистки или либералы, отчаянно сигнализирует о кризисе. Комментаторы статьи в Spiegel в целом довольно толерантны. В отличие от идей очередной ньюсмейкерши, которая добилась только того, что еще какая-то часть аудитории в целом и феминисток в частности предпочтет откреститься от агрессивной «ереси» и вернется вечером в свои дома к мужьям и детям, возможно, прикидывая, стоит ли при таком раскладе вообще называть себя феминистками третьей волны и бороться за мифическое равноправие такой ценой.