В том, что Пермский академический театр оперы и балета им. П.И. Чайковского называют «третьей балетной сценой страны» — после Большого и Мариинки — во многом заслуга его главного балетмейстера Алексея Мирошниченко. 44-летний хореограф рассказал «Известиям» о недавней работе над ставшей сенсацией «Баядеркой», об отношении к наградам и об обещанной театру новой сцене.
— «Баядерка», премьера которой состоялась в середине декабря, стала резонансным событием не только для Перми. Как ощущаете себя после этой большой и напряженной работы?
— Выжат, как лимон. Я уже десять лет в Пермском оперном и ставлю здесь по два спектакля в сезон. Это очень трудно. Поэтому сейчас сконцентрирован исключительно на нашей труппе. И когда возникают приглашения где-то что-то поставить, сразу же их отсекаю. Вероятно, есть коллеги, которые в состоянии справиться с работой «на стороне», но если буду подолгу отсутствовать в Перми, то это неправильно. Труппа требует моего контроля. Ужасно, когда отдельный артист или целая команда чувствует, что нет внимания руководителя. А когда вижу результат, вижу, как танцоры растут, я счастлив. Я многое определяю в театре, но и меня направляют и вдохновляют мои артисты.
— В балетных кругах говорят, будто вы никогда не бываете довольны результатом, и этот перфекционизм отравляет вашу жизнь. Надеюсь, «Баядеркой» довольны?
— Нет. Точнее, я доволен многими исполнителями и результатом артистической работы, однако мне хотелось бы еще большей четкости, большей слаженности, например в сцене «Теней» из третьего акта. Не сочтите самоедством, но очень редко бывает, когда в спектакле всё срастается. Даже такая вроде бы ерунда, как раньше времени слетевшая с танцовщицы вуаль, может меня расстроить... Давайте говорить по-честному: мы все-таки не смогли выпустить спектакль в том виде, как я рассчитывал.
Да, он блестяще задуман художниками, интерьеры и костюмы созданы с культурологической достоверностью, но на премьере костюмы были не с полной отделкой — по ряду причин не успели закончить, будем обязательно доделывать.
— Скажу как зритель: проблема с костюмами — мелочь на фоне фантастических декораций! Кстати, почему в качестве места действия первой картины выбрана обсерватория Джантар-Мантар?
— Это и по идее подходит, и таким образом решается проблема с визуальным увеличением нашей крошечной сцены. Вот и на выходе Теней хочется, чтобы было выстроено хотя бы три зигзага, а у нас их два, и то балерины занимают всю площадку. Но лестница, уходящая в небо, создает эффект третьего, и когда смотришь, то кажется, именно оттуда они и спускаются... Я упомянул про костюмы, но этот спектакль вообще мог бы не выйти. Вы знаете, что в Перми никогда не было «Баядерки» в академическом виде? Разговоры о полноценной постановке велись в театре задолго до моего прихода, еще в 1976 году. Одна из проблем — состав труппы: должно быть много солистов, кордебалет, а еще профессиональный миманс, которого у нас нет. Но случилось чудо: именно сейчас в Перми, в медицинской академии учатся студенты из Индии и Бангладеш, мы с ними договорились, и у нас в «Баядерке» в мимансе — пятьдесят настоящих индусов!
— Да, выглядит это очень колоритно! Но куда важнее, что на премьере у вас танцевали звезды мировой величины — солисты Большого и Ковент-Гарден. Как удалось заманить их?
— В одно время в одном месте собрались блестящие солисты — Наталья Осипова (храмовая танцовщица Никия), Мария Александрова (принцесса Гамзатти) и Владислав Лантратов (воин Солор), показавшие нашей труппе уровень, к которому нужно стремиться. И, помимо исполнителей трех ведущих партий, вся труппа станцевала на мировом уровне... Как заманили? У нас нет каких-то космических бюджетов, зато есть очень интересный оригинальный репертуар — вещи, которые не идут в других театрах. Почему, к примеру, Наташа Осипова (прима-балерина Лондонского Королевского балета. — «Известия») появилась в Перми? Нигде не шел в том сезоне «Ромео и Джульетта» Макмиллана, а это ее любимый спектакль, она очень хочет его танцевать. И чтобы просто не потерять его, не забыть, чтобы тело прошло через него, она обратилась ко мне с просьбой: можно ли у нас станцевать этот спектакль? Естественно, я обрадовался. Она приехала, увидела труппу, узнала, сколько здесь всего интересного. В тот момент я как раз ставил «Золушку». А потом «Жар-птицу» предложил ей станцевать, что Наташа и сделала. Потом возник «Щелкунчик»... Звезды испытывают артистический интерес, артистическую ответственность. Мы общаемся, дружим, они видят, что в Перми происходит, им это по душе. Им интересно посадить зерно, задать планку с первого спектакля. Кстати, Лантратов и Александрова очень хотели станцевать «Золушку», им нравится спектакль. И Маше это уже удалось. А еще и «Лебединое», и что-то другое. К примеру, у нас в афише есть вечер «Зимние грезы», это зимний репертуар, и в него входят «Конькобежцы», чудесный балетик Фредерика Аштона, поставленный в 1937 году, который нигде в России не танцуют. Когда открывается занавес, на сцене — такая викторианская Англия: каток, ажурные арки, фонарики и... замечательные танцы!
— Вернемся к «Баядерке». Что премьера дала театру?
— В процессе работы труппа мобилизовалась, раскрылись все амплуа и индивидуальности. Нагрузка у команды большая, но артисты полюбили спектакль. В «Баядерке» — большой диапазон партий, это балет, который, во-первых, держит труппу в форме и его важно иметь в репертуаре, во-вторых, если мы академический театр, если мы труппа категории А, то как может не быть у нас «Баядерки»?! В Перми ее ждали. Когда была открыта продажа билетов, то к кассам выстроилась такая очередь!
— Алексей, а в чем заключалась ваша работа?
— Необходимо было адаптировать балет, почистить переходы и связки, сделать сокращения, другие перестроения и перемещения сообразно возможностям труппы и размеру сцены. Но прежде всего моей задачей было качественно перенести балет Мариуса Петипа. И я остался в парадигме романтизма и позднего романтического спектакля Петипа.
— Сейчас ваш балет «Щелкунчик» борется за «Золотую маску», вы показываете его в Москве. Для вас важны награды?
— Что значит — важны или не важны? Понятно, что я ставил спектакль не ради наград...
— Разумеется, однако, когда вы получаете знаки отличия, как совсем недавно звание заслуженного артиста России, вы счастливы? Вас это вдохновляет? Они вам служит защитой?
— Можно сказать, что всех эмоций по чуть-чуть. Когда награждают, отмечают, признают — это приятнее, чем когда критикуют. Но никакая награда не гарантирует мне успех следующего проекта.
— Но она может гарантировать следующую работу, раскрутку вашего имени, рост гонорара...
— Может быть. Наверное. Да, награды — одно из подтверждений статуса, и всё равно это не фундамент будущих побед. Всё равно надо, как Пастернак написал в своем знаменитом стихотворении, «и окунаться в неизвестность, и прятать в ней свои шаги». Потому что если у тебя получился один спектакль, то новый ты делаешь совершенно иным. И не знаешь, как его делать, опять учишься и рискуешь.
— Алексей, в начале интервью вы сказали, что уже десятый сезон работаете в Перми, а в 2019 году исполняется ровно десять лет так называемой пермской культурной революции, которая протекала на ваших глазах...
— Да, но со мной это абсолютно никак не связано. Я был приглашен в Пермь еще до Теодора Курентзиса. Я долго отказывался, мне было комфортно в Мариинском театре, где я работал репетитором и меня отпускали на постановки. Но потом все-таки многие на меня надавили: «Как это так?! Ты должен обязательно попробовать!»
— Вам тяжело было на первых порах?
— Мне и сейчас тяжело.
— Потому что вы южный человек?
— Вы имеете в виду климат? Нет! Понимаете, если есть работа, если что-то получается, то уже без разницы — какие морозы за стенами театра.
— Не только климат, но и вообще картинку за окном: после имперского Санкт-Петербурга — мало вдохновляющие пермские виды...
— Мне главное, чтобы на сцене была правильная картинка... А Петербург — два часа на самолете, и я на Невском проспекте. Когда я говорю, что мне тяжело, то подразумеваю осуществление наших планов.
— В числе этих планов — и строительство новой сцены, не так ли?
— Слава богу, это уже решенный вопрос. Решался он очень долго, но сейчас уже понятно, что новая сцена у театра будет. Уже и президент поддержал эту идею, и федеральный центр, и новый губернатор, который понимает, что для Перми балет — это больше, чем балет. Искусство танца вдохнуло душу в этот промышленный город, а наш театр — главный для огромного региона. Вторая сцена должна открыться в 2023 году, к 300-летию Перми. Может, встретимся еще с вами, побеседуем уже в новом здании.
— Договорились. Но пока ответьте: мы по-прежнему в области балета впереди планеты всей?
— С балетом в России всё хорошо. Я стараюсь не впадать в эйфорию, в детский оптимизм, понимаю, что в стране и в нашем крае, в частности, существует много других проблем, но если люди уходят из театра счастливыми, а по большей части это так, то и балет — это очень важно. Сегодня есть очень много прекрасных танцоров. И сейчас танцуют, кстати, технически лучше и выше, и чище, чем раньше. Балет сейчас менее политизирован, чем во времена СССР. Если балет не будет участвовать ни в каких культурных революциях, с ним всё будет хорошо. Он должен быть консервативным. Нам обязательно нужно сохранить систему балетного образования. Как и русский репертуарный театр. А на это уже могут наслаиваться и всевозможные веяния, и модные течения.