В спокойной старинной Вероне зазвучали слова «Революция. Террор. Свобода». Симпозиум под таким названием, организованный итальянской ассоциацией «Познаем Евразию», собрал историков, философов, экономистов, филологов и журналистов. Участники столь представительной конференции обсудили события столетней давности, к которым современная Европа проявляет сегодня неожиданно живой интерес.
Спорная терминология
Владимир Ленин мечтал о том, что социалистическая революция распространится по всему миру. Этого не произошло, однако спустя сто лет Октябрь 1917 года всё же дошел до Европы. Но уже в художественном и академическом виде. В конце минувшего месяца в Лондоне прошел международный форум ученых-гуманитариев «Социокультурная и эстетическая рефлексия Октябрьской революции 1917 года». В городах Греции идут спектакли, приуроченные к 100-летию Октябрьской революции и связанные с творчеством Маяковского. А в итальянской Вероне состоялся симпозиум «Революция. Террор. Свобода», а также прошел ретроспективный показ фильмов, связанных с историей нашей страны. Представлять «Сибириаду» приехал ее автор — режиссер Андрей Кончаловский.
В старинном здании «Общества литераторов Вероны» в минувшую пятницу было не протолкнуться — даже спустя сто лет многие люди пытаются осмыслить причины и последствия Октябрьской революции в России и хотят обсудить, как она повлияла в том числе на Европу. Причем у жителей Старого Света, как и у россиян, до сих пор нет единства даже относительно терминов. Кто-то считает произошедшее революцией, а кто-то госпереворотом и силовым захватом власти.
Историк и филолог, профессор Университета Бари Лучано Канфора утверждает, что «государственный переворот» — не совсем корректный термин.
— Я не согласен с такой формулировкой. Техника захвата власти меняется во времени, — считает синьор Канфора.
По его словам, люди, считающие, что в октябре 1917 года произошел переворот, «не отдают себе отчета в том, как выглядит техника захвата физического места власти».
— Если за внешними причинами нет народной силы, победить невозможно, — сказал профессор Канфора. При этом ученый постоянно сравнивал Октябрьскую революцию с французской и подчеркивал, что обе они изменили Россию и Францию: «Сегодняшняя Россия — плод глубинной трансформации, которая дала образование, культуру, технологии».
Кстати, Лучано Канфора считает, что французская революция значительно сказалась на топографии Парижа: «Появление бульваров изменило динамику уличной и народной борьбы». Действительно, широкие улицы и бульвары позволяли более эффективно бороться с народными восстаниями и баррикадами, нежели на узких и извилистых улочках центра Парижа.
Что потеряли и чего лишились
О том, что Октябрьская революция принесла не только кровь, террор и хаос, говорили и другие участники симпозиума. Завкафедрой МШЭ МГУ, руководитель научного направления Института экономики РАН профессор Светлана Глинкина назвала четыре успеха социалистического эксперимента в нашей стране: сохранение целостности Российского государства; решение национального вопроса и сохранение многонационального государства; создание промышленного потенциала оборонной самостоятельности и культурная революция.
Но профессор Светлана Глинкина назвала и то, чем мы расплатились за эти успехи.
— Первая и самая существенная плата — это гигантский расход человеческих жизней. Десятки миллионов погибли в Гражданской войне, в коллективизации, в репрессиях, из-за неподготовленности ко Второй мировой войне. Если искать аналог нашему обществу по расходу человеческого материала для достижения результатов, то, пожалуй, можно вспомнить только Древний Египет с его строительством пирамид, — пояснила она.
Светлана Глинкина добавила, что при строительстве социализма наша страна принесла еще три гигантские жертвы.
— Элита старого общества — администраторы, интеллигенция, предприниматели, служители культов — практически полностью была устранена... Грандиозный расход не только человеческих, но и естественных ресурсов. Не жалели ни нефти, ни леса, ни плодородных земель. Примером является Волга. Для того чтобы получать в общем-то не столь уж значительное количество электроэнергии, затопили огромную часть плодородных земель России… Ситуация в сфере научно-технического прогресса. На некоторых участках нам удавалось опережать Запад. Но и тогда, когда мы опережали его, затраты на такое опережение превышали зарубежные во много раз, — считает эксперт.
Отечественной и мировой культуре революция тоже дала немало, уверен директор Института мировой литературы РАН профессор Вадим Полонский.
— Рубеж веков — время чрезвычайно сложное, болезненное, внутренне изощренное и чрезвычайно эстетически богатое. Один из величайших русских романов XX века — «Петербург» Андрея Белого — весь исполнен ожиданием катастрофы. Он об имперском организме, беременном катастрофой, крушением. Ожидание катастрофы породило поразительную поэтику, которая во многом предвосхищает дальнейшее мировое искусство XX века, — это первый кубистический роман мировой литературы, — полагает ученый.
Вадим Полонский убежден, что «революция как крупнейшее трагическое событие предопределила язык художественной передачи трагического опыта тотального крушения, тотального кризиса, крушения гуманизма, формирование моделей, альтернативных традиционному гуманизму, — то, чем был прошит весь XX век».
— Без опыта русской революции всё это немыслимо. Немыслимы Пикассо, немецкий экспрессионизм, поэтика кино, какой она сформировалась в конце концов. Ключевое влияние оказали русские художники-конструктивисты, рожденные революцией. Совершенно немыслим без революции Эйзенштейн, он весь — ее порождение. Революция предопределила пути мирового театра. Наконец, революция вытолкнула искусство на площадь, изменила адресацию художественного послания, заставила говорить с массой и толпой, включила массу в художественную коммуникацию, — сказал эксперт «Известиям».
Но и никакой идеализации революции при этом нет. Кровь и террор Октября 1917-го никто не отрицает. Как и того, что дальше «всё пошло не так».
На вопрос, возможна ли свобода без террора и революционных изменений, глава ассоциации «Познаем Евразию» Антонио Фаллико ответил, что «в свободу как таковую никогда не верил — это утопия, которая, как когда-то говорили, подходит для народов».
— А если говорить о конкретном историческом явлении, то я считаю, что Октябрьская революция не могла обойтись без крови и террора, — говорит профессор Фаллико. — В этом ничего скандального я не вижу, потому что обо всем надо говорить в контексте определенного периода. То же самое мы можем сказать о Великой французской революции. Но ее лидерами, нравится ли нам это или нет, были представители просвещенной буржуазии, а лидерами русской революции — пролетариат (нам не должно быть стыдно использовать правильную терминологию). Следовательно, относительно французской революции она была шагом вперед.
Ленинская власть — власть ЧК
Историка, писателя и дипломата (с сентября 1985-го по март 1989-го он был послом Италии в СССР) профессора Серджио Романо хорошо знали в Советском Союзе. Он же, в свою очередь, хорошо знает историю России. На симпозиуме господин Романо выступил с докладом, в котором довольно жестко охарактеризовал события вековой давности: «Этот захват власти, произошедший путем взятия Зимнего дворца, был ненастоящей революцией. Конечно, это был государственный переворот».
На этих словах сидящие в зале стали переглядываться и одобрительно кивать друг другу головами. А Серджио Романо продолжил:
— В конце 1917 года была создана ЧК. Ленинская власть с самого начала состояла из ЧК: войска, революционного трибунала. И с этого момента началось постепенное истребление прежде существовавших классов... Революция должна была случиться не в России, она должна была распространиться в других странах. Этого не произошло, что привело к дискуссии между Троцким и Сталиным. И Сталин пришел к выводу, что надо строить социализм в отдельно взятой стране. Это было правильно. Но он должен был построить этот социализм! А Сталин создал псевдофедеральное государство. И привел к истреблению людей.
Иллюзий относительно личности Иосифа Сталина у собравшихся на симпозиуме в Вероне нет. Почему же в России по-прежнему есть поклонники Сталина, причем не только среди старшего поколения, но и молодежи, президент ассоциации «Познаем Евразию» Антонио Фаллико объяснил «Известиям» так:
— Думаю, граждане вашей страны хотят возвращения России важной роли на международной арене. В том числе это месть за унижение, которое они почувствовали в ельцинскую эпоху. И я убежден, что энергия, мощь России недалекого будущего окажется велика.
— У Италии был свой тиран. Но при этом в итальянском обществе есть единое мнение относительно личности Муссолини, чего нельзя сказать про Россию и Сталина...
— В Италии поклонники Муссолини очень малочисленны. И даже если среди них есть молодежь, то это люди, выросшие в семьях, привилегированных при фашизме. Им было что терять. Но общественное мнение таково: Муссолини грош цена. Общество его не приемлет.
— А с чем связан такой интерес итальянцев к истории российской революции?
— Несомненно, для Италии это особенный момент. Среди последствий революции — создание самой крупной и авторитетной во всем западном мире коммунистической партии. Эта партия существенно влияла на предыдущие правительства. Было много публикаций о том влиянии, которое оказывала Октябрьская революция на средства массовой информации в 60-е и даже в 80-е годы. Итальянская интеллигенция очень внимательно следила за событиями, которые так или иначе повлияли на всю последующую историю, в том числе и в Италии.
Следует заметить, что существенная часть итальянского народа сожалеет, что Советского Союза больше нет. Причем сожалеют главным образом по геополитическим причинам. Хаос, который породил распад СССР, привел к последствиям, которые сказываются в том числе и на нас.
— Если бы вам довелось родиться в России в конце позапрошлого века, на чьей стороне вы бы были в октябре 1917-го?
— Несомненно, на стороне тех, кто творил историю, — на стороне революционеров.