На Московском кинофестивале показали одну из самых ожидаемых конкурсных картин — «Орлеан» Андрея Прошкина, снятую на стыке черной комедии и мистического триллера. В затерянный во времени и пространстве городок Орлеан однажды является таинственный экзекутор (Виктор Сухоруков) с очевидным намерением учинить над жителями моральный суд. Три главных грешника — парикмахерша Лидка (Елена Лядова), врач Рудик (Олег Ягодин) и дознаватель Неволин (Виталий Хаев) — решают от непрошеного судьи избавиться. На счастье, поблизости есть четвертый грешник — фокусник Боря Амаретто (Тимофей Трибунцев), — который без всяких фокусов в ежедневном режиме распиливает людей на части. Корреспондент «Известий» встретился с режиссером Андреем Прошкиным.
— Для начала — почему у города, который является метафорой русской жизни, такое экзотическое название — Орлеан?
— На самом деле Юрий Николаевич Арабов в своем романе опирался на реально существующее место — в Алтайском крае действительно есть село с таким названием, которое Юрию Николаевичу чем-то приглянулось. И мне этот географический парадокс — город Орлеан в Кулундинской степи, на границе с Казахстаном, — тоже показался подходящим для нашей истории.
Что до «метафоры русской жизни» — меня несколько пугают такие пафосные определения. Конечно, это кино о сегодняшнем дне, но то, что это исчерпывающий портрет нашей жизни, я утверждать не рискну.
— Несмотря на насмешливую интонацию, в фильме есть откровенно назидательные нотки. Не боитесь, что зрителя отпугнет такая манера разговора?
— У нас уже были первые показы картины, и я вижу, как люди, несмотря на разность переживаемых эмоций, в массе своей принимают картину очень хорошо. С моей точки зрения, в фильме звучат довольно важные вещи, корневые для нашего существования. Ключевой вопрос картины — что такое человечность и что именно делает нас людьми? В этом вопросе нет ничего принципиально нового — сходные вещи мелькали и в предыдущих моих картинах. Просто в «Орлеане» я обращаюсь к зрителю в острой гротесковой форме.
— Если я правильно понял замысел, это совесть делает человека человеком?
— Для меня важно было показать, что герои «Орлеана» немного потеряны во времени и пространстве. Что у них нет какого-то внутреннего, на уровне кожи, крови, жил, ощущения преемственности с прошлым и восприятия других людей как родственников. В том мире, который мы показываем, люди лишены этих «корней». А на мой взгляд, именно в этом ощущении родства, связи с другими людьми и заключается человечность.
— Чтобы закрыть тему русскости фильма. Британская группа The Tiger Lillies, написавшая саундтрек к фильму, попросила написать в титрах, что ее морально-нравственная позиция не совпадает с позицией авторов фильма. Юрий Арабов сказал, что здесь случилось ментальное несовпадение двух мировоззрений...
— Я бы не говорил о «ментальном противостоянии» западной группы и русского фильма. Подробнее об этом лучше разговаривать с Мартином Жаком, фронтменом группы. Но как я представляю себе ситуацию — The Tiger Lillies в своих песнях высмеивает устоявшиеся догмы. И так как юмор очень плохо переводится, когда они посмотрели «Орлеан» полностью, им эта история показалась гораздо прямее и нравоучительнее, чем она есть на самом деле. В какой-то момент они просто испугались того, насколько фильм не соответствует их образу, сформированному десятилетиями. Но мы довольно быстро нашли выход — сам Мартин Жак и предложил вписать этот титр. Вот и вся история.
— Давайте поговорим о жанре. Сложно было двигаться в направлении черной комедии, ведь у вашего фильма почти нет предшественников в отечественном кино? У вас были какие-то художественные ориентиры?
— Ориентиры были, но вот что-то конкретное назвать не могу. Мы искали этот необходимый элемент гротеска — он заложен в драматургии, в черном юморе, актерском существовании и, соответственно, в изображении. В кино «хорошего вкуса» принята такая «засурдинистость», заглушенность цветов, но, как выразился на пресс-конференции сам Юрий Николаевич, у нас была задача сделать кино «дурного вкуса», китч, отсюда — эффект «вырви глаз». И мы коллективно с оператором, художником-постановщиком обсуждали это цветовое решение, чтобы возникал визуальный конфликт между сценами. Это была очень интересная и сложная работа, конечно.
— На пресс-конференции вы сказали, что Елена Лядова была первой из актерского состава, кого вы позвали в проект. Как вы в ей разглядели парикмахершу Лидку, ведь раньше ничего подобного она не играла?
— Мы с Леной давно знакомы и вместе работали над «Солдатским декамероном». И каждый раз, встречаясь, говорили друг другу: «Когда же опять поработаем вместе?» Незадолго до того, как я занялся этим сценарием, я посмотрел фильм «Елена», где роль Лены меня абсолютно поразила. Тем более я знал, что у нее светлая голова и прекрасное чувство юмора, и мне было интересно попробовать. Роль действительно неординарная, это в хорошем смысле вызов. Нам всем хотелось зайти на территории, где мы еще не бывали.
— Говорят, что в Викторе Сухорукове у вас были сомнения. Хотя теперь другого экзекутора представить сложно.
— Виктор Иванович всё время рассказывает историю о том, как я его не хотел брать... В действительности шел обычный подготовительный процесс. Здесь сложность была в том, что предстояло играть не совсем человека. Экзекутор постоянно меняет облик — сейчас выглядит так, а в следующий момент — совершенно по-другому. Поэтому были необходимы пробы, чтобы посмотреть, как это всё будет выглядеть. Но это пробой только называется — вообще это была репетиция-«пристрелка», которая во многом нам облегчила жизнь уже непосредственно на съемках.
— «Орлеан» в каком-то смысле противостоит стереотипу, что у нас в кино невозможен черный юмор. Вы считаете, что нет ничего невозможного?
— Русская жизнь сама, к сожалению, часто напоминает трагифарс, поэтому нет, не думаю. Вообще такое сочетание черного юмора и глубоких переживаний, как мне кажется, очень точно выражает сегодняшнее время, когда вещи невероятной трагедийности сочетаются с абсурдом и дурным вкусом. Не могу говорить за всех, но для меня такой жанр точно передает ощущение нашего времени. Насколько органично — решать зрителям.
— Любопытно, что буквально еще один, хотя и другого рода, трагифарс показали недавно на «Кинотавре» — я имею в виду «Страну Оз» Василия Сигарева.
— Да, я видел его здесь, на Московском фестивале. Это значит, что не мы с Юрием Николаевичем, такие великие, взяли и придумали новый жанр. Видимо, всё это имеет прямую связь со временем, а атмосфера нашей жизни подталкивает режиссеров к подобному жанру, который в случае «Орлеана» мы определили как фантасмагорию греха. В этом смысле мы предлагаем зрителю ужаснуться и посмеяться одновременно.