12 июня в российский прокат выходит фантастический триллер Джеймса ДеМонако «Судная ночь», в котором главную роль сыграл Итан Хоук. Корреспондент «Известий» встретился с актером в Лос-Анджелесе.
— Возможно ли, что в будущем сюжет «Судной ночи» станет реальностью?
— Научная фантастика интересна тем, что показывает процессы и явления через увеличительное стекло. Богатые люди строят свои жилища на охраняемой территории и отгораживаются от остального мира высокими заборами. Их не волнует, что происходит с остальными людьми, и в этом суть нашего фильма. Думаю, что насилие, которое зрители увидят на экране, станет поводом, чтобы разобраться, что и кто его провоцирует и как обезопасить агрессию, чтобы она не становилась причиной насилия над другими людьми.
— В вашем фильме показано очень жестокое общество. Считаете ли вы демонстрацию сцен насилия оправданной?
— Наш фильм направлен против насилия, но ваш вопрос — правильно ли показывать насилие на экране — закономерен. Что людям делать с накопившейся агрессией, которая требует выхода? Отчасти — смотреть такие фильмы и искать мирные решения конфликтных ситуаций. Конечно, исполненный насилия «антинасильственный» фильм — это парадокс. Однако, с другой стороны, его можно сравнить с «Заводным апельсином» (картина Стэнли Кубрика. — «Известия»). После того как вы получаете огромную порцию экранного зла, вам хочется, чтобы оно прекратилось.
— Вы, наверное, неспроста упомянули фильм Стэнли Кубрика — он действительно оказал на вас большое влияние? А мне в этой связи вспомнилась «Ночь живых мертвецов» Джорджа Ромеро.
— Думаю, влияние Кубрика на образ моего героя, Джеймса Сендина, очевидно. А также влияние «Ночи живых мертвецов» и «Побега из Нью-Йорка» Джона Карпентера. А еще — одноименного ремейка «Нападения на 13-й участок» того же Карпентера, в котором я принимал участие. У этой ленты имелось послание, направленное против правительства. И мне кажется, что Джеймс Сендин решил проехаться на колесе от этого фильма. Съемки «Судной ночи» можно сравнить со строительством троянского коня, который, как известно, является символом скрытности и коварства. То есть наш фильм совсем не такой, каким он может показаться на первый взгляд. И он дарит людям надежду, что ситуация с насилием может измениться в лучшую сторону.
— Что вы можете сказать о своем герое?
— Он очень противоречивый. Искренне считает, что хороший парень, но это не так. Его, конечно, нельзя назвать отродьем дьявола, но он явно не вызывает симпатии. Он хочет добиться успеха и не очень беспокоится о том, как это отразится на окружающих. Он мало чем отличается от большинства тех, кто получает зарплату от людей с сомнительной репутацией. Он не злодей и не герой, а что-то между этими полюсами, играть его трудно. Но самое неприятное, что многие люди смогут запросто идентифицировать себя с ним. Другое дело, что для фильма это хорошо.
— Как я поняла, вы считаете, что всплески агрессии необходимы для разрядки?
— Совсем не уверен в этом. Однажды в молодости я был приглашен на званый обед на кинофестивале в Канне, и критик Роджер Эберт предложил выпить за меня как за «единственного актера в Голливуде, который сделал карьеру, никого не убив». А я подумал: «Вот, черт, я как раз закончил сниматься в фильме, где я кого-то убил». Помню, как послал свой сценарий режиссеру Ричарду Линклейтеру, а он мне ответил: «Я не хочу снимать фильм, в котором кто-то кого-то убивает». И я подумал, что режиссер может себе это позволить, а актеру избежать подобных ролей трудно.
— Говорят, чтобы избавиться от негативной энергии, надо громко кричать. У вас есть место, где вы могли бы покричать вволю?
— Если кому-то помогает крик и рядом есть место, где можно покричать, никого при этом не побеспокоив, то это здорово. Но я до сих пор не уверен, что именно люди должны делать, если хотят выпустить свой гнев наружу.
— Можно, наверное, делать то, что подсказывает интуиция?
— Да, но если бы я следовал этому совету, то вряд ли пришел на съемки этого фильма (смеется).
— Как сценарист вы открыты любым персонажам?
— Я очень осторожный и всегда стараюсь, чтобы мой персонаж оказался лучше, чем выглядит. Но я научился уважать идеи других сценаристов, а у Джеймса ДеМонако, который сам написал сценарий к «Судной ночи», было четкое видение и сюжета, и моего персонажа. Ему было непросто снять концептуальный фильм при небольшом бюджете ($3 млн. — «Известия»). Так что нам пришлось пуститься во все тяжкие — я, например, чтобы не тратиться на гостиницу, во время съемок жил в доме продюсера (смеется).
— Вы когда-нибудь соглашались на роль на основании явно не высших побуждений?
— Да, и очень часто. Я пытался построить карьеру, основываясь на собственных инстинктах, но теперь я устал бороться за эту возможность. Однако я стараюсь находить в каждом проекте что-то привлекательное для себя. В «Судной ночи» меня привлек социально-политический мотив истории. Я получил удовольствие от съемок в фильме «Синистер» (триллер Скотта Дерикссона. — «Известия»), но мне все труднее ориентироваться в том, что происходит сейчас в кино. Если вы не получили роль в «Линкольне» или еще в нескольких драмах, которые снимаются в течение года, значит, вы остались без работы. Забавно, что в 1990-е мы жаловались, что это далеко не 1970-е, а теперь скучаем по 1990-м, которые кажутся нам чудесным периодом кинематографа (смеется). Но иногда мне везет. Недавно я сыграл в фильме «Перед полуночью». А в 1995-м снялся у режиссера этой картины Ричарда Линклейтера в ленте «Перед рассветом». Это был студийный фильм с приличным бюджетом. Многие театральные актеры снимались в подобных фильмах, и я стараюсь следовать их примеру.
— Вы сказали, что считаете себя драматическим актером, а не комедиантом. Это потому, что вы не считаете себя забавным?
— Нет, это окружающие, видимо, не считают меня забавным и мне не предлагают комедийных ролей (смеется). Помню, как я в молодости смотрел комедию Роба Райнера «Абсолютно точно» с Джоном Кьюсаком, Дафной Зунигой и Тимом Роббинсом. Мне очень понравился этот фильм и захотелось стать комедийным актером. Но этому не суждено было случиться.
— Что у вас впереди?
— Этим летом я собираюсь закончить проект, над которым работаю в течение 12 лет с Ричардом Линклейтером. Каждое лето мы снимаем очередную короткометражку о жизни одной семьи. Это уникальная возможность проследить процесс взросления ребенка, его родителей и изменения окружающего мира. А осенью планирую сыграть в бродвейской пьесе. И немного отдохнуть — последнее время работал практически без перерыва.