Исполняющий обязанности президента Республики Дагестан Рамазан Абдулатипов занимает свой пост меньше месяца. Новый глава неспокойного региона обещает провести индустриализацию, создать курорты, превратить Дагестан в менее дотационный регион, привлечь в республику русское население и снизить накал межнациональных конфликтов. Но Аблудатипов признает, что результат его работы увидит уже следующее поколение дагестанцев.
— В развитии республики будете ли делать ставку на туризм по примеру других кавказских республик?
— На Кавказе речь может идти только об этнографическом туризме. Просто так приехать — выпить, отдохнуть с девочками — это у нас не очень получится. Более того, это будет отторгаться местным сообществом. Вот у нас были турбазы, когда туда стали приезжать гулять, на танцы, местное население стало возмущаться. Потому что ребята из соседних сел пропадают там. Для нас этнотуризм может стать очень выгодным.
— А не опасаетесь ли вы конфликтов? И есть ли у вас идеи по улучшению межнациональных отношений?
— Когда я был молодой, познакомиться с девочками и т.д. я приезжал в Махачкалу. На танцы ходили. Но очень редко, когда были драки. А сейчас кого-то обидели в Рязанской области — он русских не любит, или русского обидели в Казахстане — теперь он всех нерусских не любит. Вот это переплетение надо снимать, напряженность разгружать. Поэтому, когда Виталий Мутко (министр спорта. — «Известия») говорит, что в Дагестане надо провести «Кавказские игры», то я отвечаю, что в Дагестане надо проводить максимальное количество мероприятий с привлечением людей со всей России. Мы должны общаться и интегрироваться. Вот даже идея создания Северо-Кавказского федерального округа. Я, когда в Ростовской области работал, всегда говорил: Ростов — голова, всё остальное ниже. Всё ниже Ростова — это был один регион. А сегодня оторвали от нас Краснодар, оторвали Ростов и как бы в заложниках оставили Ставрополь.
— Как вы намерены вернуть или хотя бы удержать русское население?
— Прежде всего надо налаживать производство. Потому что в основном русские были специалистами, инженерами. Эти традиции надо вернуть. В Махачкале в производстве занято 12% работающих, в Каспийске — 14%, в Избербаше — 7%. А ведь 7% занятых в промышленности у нас было в начале XX века до революции. Поэтому я ставлю вопрос о новой индустриализации Дагестана! Около 80% промышленного производства оказалось уничтожено. Я работал заведующим медицинским пунктом завода фосфорных солей в Кизилюрте. Прекрасный завод — полностью уничтожили. Вот я приехал и успел остановить приватизацию Кизлярского коньячного завода за 1,5 млрд рублей, хотя минимальная цена — 12 млрд. Я своим приходом уже сэкономил республике 10 млрд.
— Есть ли планы по развитию транспортной инфраструктуры?
— У нас большая береговая линия, но мы не получаем дохода от моря. У нас по Каспию может быть связь с Казахстаном, Азербайджаном, Ираном, Туркменистаном. А через горы — Грузия. Я сейчас президента даже попросил курировать вопрос аваро-кахетинской дороги, которую начали строить при Николае I, но так и не довели дело до конца. Даже с точки зрения безопасности нужны с этой стороны подъезды в Грузию и Азербайджан. Вот от моего дома до Тбилиси 180 км, а до Махачкалы — 280 км. А если там будет хорошая дорога, то будут и безопасность, и общение, и торговля.
— Говорят, что вы хотите устроить чистку среди чиновников.
— Вызываю руководителей Дербентского района. Сколько у вас дотаций? 80%. Я говорю: как же тебе не стыдно? Ведь самое лучшее место в мире для сельскохозяйственного производства, самый лучший виноград, самые лучшие помидоры — всё растет. И как ты умудряешься у рязанского мужика отнять деньги и жить за счет этого? И таких людей, конечно, ждет освобождение. Планы развития должны быть у каждого города и у каждого района. Показатели должны быть у каждого района и каждого города. Сегодня чем управляют администрации? Они управляют только бюджетом, который дает Махачкала. А Махачкала — бюджетом, который дает центр. Эту систему управления надо полностью изживать. Те люди, которые будут саботировать решения, от них надо избавляться. Такая работа будет делаться. Насколько она удастся? Бог даст, удастся. Я понимаю, всё, что я сегодня делаю, это будет работать уже на следующие поколения. При моей жизни эти вещи не успеют заработать.