В конце декабря «Известия» опубликовали интервью с Николаем Цискаридзе, в котором премьер впервые рассказал о «письме счастья» из Большого:
— Мне прислали уведомление о прекращении моей педагогической работы в Большом театре. Причем дата проставлена моим днем рождения.
Теперь, по истечении новогодних каникул, пресс-служба театра подтвердила: Цискаридзе действительно больше не педагог-репетитор Большого. Вместе с ним «под раздачу» попал еще один из топ-артистов театра — Ян Годовский, в недавнем прошлом заведующий балетной труппой. Необходимость освободить штатную единицу была вызвана пожеланием Юрия Григоровича, утверждается в заявлении пресс-службы. Маэстро озабочен сложностями, возникшими при переносе масштабных спектаклей на вновь открытую историческую сцену. В частности, функционированием кордебалета. Для исправления ситуации он пригласил свою давнюю коллегу, репетитора и генерального директора «Центра Бенуа» Регину Никифорову. Ради нее пришлось пожертвовать двумя другими педагогами.
Уязвимость Цискаридзе и Годовского заключалась в том, что оба работали репетиторами на полставки, то есть юридически считались совместителями. А совместителей, согласно Трудовому кодексу, уволить куда проще, чем любых других сотрудников. Это и решило судьбу прославленных солистов.
Разумеется, широкая общественность ни секунды не сомневалась, что увольнение Цискаридзе — акт мести за его перманентную критику в адрес руководства театра. Увольнение прямо в день рождения выглядит особенно циничным, хотя кто ж виноват, что премьер появился на свет в последний день года, когда в мире прекращается действие миллионов трудовых контрактов.
Цискаридзе в свете нынешних событий оказывается настоящим пророком. Еще в середине ноября, когда Большой лишился звездной пары — Осиповой и Васильева, он сказал «Известиям»:
— Я думаю, этот случай не останется единичным. Нас всех — лучших артистов Большого — выживают из театра. Моего чудесного друга Андрея Уварова заставили написать заявление. Недавно художественный руководитель балета Сергей Филин и мне предложил уйти. Но этого не будет: для меня балет — значит Большой театр, и я никуда не уйду.
Сейчас Николай Цискаридзе намерен подавать в суд, если его педагогическая практика в театре действительно будет прекращена.
Увы, ни одна пресс-служба не расскажет, действительно ли это травля или обычное кадровое решение. Ни Цискаридзе, ни Годовский к нынешнему моменту не завоевали реноме великих педагогов. У Цискаридзе есть два ученика, и оба уже довольно заметные танцовщики — Анжелина Воронцова и Денис Родькин. Но на групповых занятиях у него, мягко говоря, аншлага не бывает. Положение совместителя устраивало Цискаридзе: ведь взяв полную ставку, он был бы обязан принять столько учеников, сколько скажет руководство. А это совсем не в стиле танцовщика.
Куда хуже выглядит ситуация с Годовским. Его полставки, по-видимому, являлись компенсацией за утраченный пост заведующего труппой, и сам танцовщик был явно не против со всей ответственностью и в полном объеме заняться педагогикой.
Источник «Известий» в Большом театре уверен: увольнение двоих репетиторов — это не целенаправленные репрессии, а отсутствие стратегии у руководства театра. По мнению нашего собеседника, подобные нынешнему кадровые решения появляются спонтанно и без учета далеко идущих последствий. А «перевод стрелок» на Григоровича в истории с увольнением Цискаридзе — не более чем отвлекающий ход. 85-летний Юрий Николаевич вряд ли озабочен выдавливанием из театра Цискаридзе и тем более Годовского, полагает собеседник «Известий».
Поступок администрации Большого удивил наблюдателей не резкостью, а вялостью: это кадровое решение «на полставки». С одной стороны, откровения Цискаридзе действительно неоднозначны с точки зрения корпоративной этики: в любой частной компании сотрудник, открыто, регулярно и саркастично критикующий руководство, уже давно был бы уволен. С другой стороны, главному государственному театру страны не подобает обижаться на сотрудников, тем более творческих.
Но лишать главного критика половины ставки из-за банального дефицита кадрового расписания и при этом оставлять его в статусе премьера — пожалуй, самое странное из возможных решений. Не нужно было быть пророком или даже синоптиком, чтобы предсказать бурю, которое вызвал этот поступок.