Как оценивать экономическую эффективность инновационного бизнеса и инвестиционных структур, финансирующих его развитие? Если в качестве критерия брать бухгалтерскую отчетность, особенно по российским стандартам (РСБУ), объективную картину получить невозможно. Особенно это касается фондов прямых инвестиций, которые вкладываются в высокотехнологичные компании. Например, справедливая стоимость инвестиционного портфеля, которая является одним из ключевых показателей, отражающих экономическую эффективность и состояние инвестиционного фонда, в отчетности по РСБУ не отражается. В ней учитывается только изменение стоимости портфельных компаний, акции которых котируются на бирже, а таких компаний в портфелях фондов прямых инвестиций обычно немного. При этом фонды должны отражать начисление резервов под возможное обесценение финансовых вложений, что создает в отчетности по РСБУ убыток на протяжении всего инвестиционного периода. Эту особенность оценки фондов отчетность по МСФО учитывает, но и этот стандарт далек от идеала.
Есть ли адекватная методика интерпретации финансовых результатов деятельности фондов прямых инвестиций, венчурных фондов, особенно если речь идет о промежуточных результатах до завершения инвестиционного цикла и окончательного выхода из проекта? Почему рыночная оценка высокотехнологичных компаний далеко не всегда сообразуется с их финансовыми результатами и компании, из года в год отчитывающиеся об убытках, по рыночной капитализации далеко впереди сырьевых гигантов? Есть ли какие-то объективные оценки эффективности институтов развития и насколько существующее на сегодняшний день государственное регулирование учитывает специфику инвестиций в высокотехнологичные компании?
На большинство этих вопросов пока не найдено ответов не только в России, где венчурный и private equity-бизнес только начинается, но и в среде зарубежных технологических лидеров. Именно этим вопросам и был посвящен круглый стол «Критерии оценки финансовой эффективности инновационного бизнеса», состоявшийся в марте 2017года при поддержке РИИ Московской биржи, УК «Роснано» и экспертного клуба «Сумма технологий».
Как отметил модератор дискуссии— начальник аналитического департамента УК «БК-Сбережения» Сергей Суверов, когда заходит речь об инновационных компаниях, к которым в мире прикован основной интерес инвесторов, финансовая отчетность зачастую никак не коррелирует с рыночной капитализацией. Компания Tesla сейчас оценивается фондовым рынком в районе $48млрд. И это при том, что компания стабильно убыточна и по результатам 2016года аналитики прогнозировали убыток в районе $300млн. «Газпром» же, получивший $14млрд прибыли, оценивается рынком в $54млрд. Почему так происходит? Ответ прост. Большинство аналитиков, включая аналитиков «БК-Сбережения», склоняются к тому, что доля электромобилей через 20–30лет составит примерно 30% общего автопарка. Параллельно в мире наблюдается бурный рост возобновляемой энергетики. Поэтому говорить о высоких ценах на нефть или газ в перспективе 20лет не приходится, а инвесторы предпочитают вкладывать в то, что имеет перспективу.
Темы, которые обсуждались участниками мероприятия, носят отнюдь не теоретический характер. Ведь от наличия объективных и адекватных критериев оценки нередко зависит динамика развития новых технологических кластеров. Кроме того, сторон, заинтересованных как минимум в обсуждении этой проблемы, много. Это и сами высокотехнологичные компании, и инвестиционные— венчурные и private equity- фонды, и аудиторы, и финансовые аналитики, и государство.
Проблемы, связанные с деятельностью западных частных фондов и анализом их деятельности, не идут ни в какое сравнение с тем, что приходится преодолевать российским компаниям и фондам.
По словам советника генерального директора Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере Ивана Бортника, у фонда за годы его работы сложились критерии оценки работы предприятий, которые он поддерживает. И успешными считаются предприятия, у которых растет выручка, либо те, кто становятся «клиентами» институтов развития, поддерживающих компании на более высоких стадиях развития. Однако Бортник отмечает, что «есть государственное регулирование, есть проверяющие органы, которые, конечно, смотрят, мягко выражаясь, по-другому. Счетная палата, за ней сразу прокуратура приходят в каждый проект: производство где, где выручка, рост численности рабочих мест? Как они РВК контролируют? Вложили там, скажем, в десять проектов, один очень удачно выстрелил, заработали денег больше, чем во все десять вложили. Но контролерам больше интересны девять остальных. Почему в них не смогли разобраться? Явно поделили между собой государственные деньги— там очень простой подход».
И этот «простой подход» не только серьезно осложняет работу институтов развития вроде РВК или «Роснано». Другим, не менее серьезным следствием этого является настороженное отношение технологических предпринимателей к финансовой поддержке со стороны всевозможных «бизнес-ангелов» и акселераторов инновационных компаний. Бортник отмечает, что «они боятся как огня, они к нам приходят, советуются и говорят: нет, не надо, мы семейная компания... когда они понимают, что они войдут в компанию, где есть хоть копейка, хоть 0,1% из денег федерального бюджета, они от этих случаев шарахаются».
Выступивший на круглом столе заместитель директора департамента стратегического развития и инноваций Министерства экономического развития России Сергей Лещенко сообщил, что правительство в скором времени установит порядок оценки эффективности расходов средств на инновации. По словам Лещенко, «документ этот очень тяжело сейчас подготавливается, очень много идейи мнений, как он должен выглядеть, как необходимо проводить оценку».
Заместитель председателя правления— исполнительный директор УК «Роснано» Борис Подольский считает: «Коллеги из Минэкономразвития стараются помогать в меру своих сил, и за это им огромное спасибо. Однако государственные институты развития иногда чувствуют себя между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, надо находить проекты и в них инвестировать. А с другой— может прийти внушительный контролер, дернуть за руку и спросить, а прибыль-то где? И в отсутствие какой-то реальной, четко описанной и понятной базы, в отсутствие понятия оценки эффективности всего фонда, а не каждого отдельного проекта этого фонда разговора на одном языке может не получиться».
И тем не менее, несмотряна сложности, с которыми сталкиваются российский венчурный и private equity-бизнес— с одной стороны, регуляторы— с другой, инвесторы и аналитики— с третьей, альтернативы технологическому росту у российской экономики просто нет. Поэтому придется искать компромиссы, договариваться, находить взаимоприемлемые решения.