Два месяца наши разведчики действовали в селе, которое контролировали ВСУ. Они добывали важную информацию и уничтожали врага. Из населенного пункта им пришлось прорываться с боем, под ударами дронов. Несмотря на ранения, они смогли выйти к своим, выполнив важное задание.
В тылу врага
Действовать нашим разведчикам предстояло в селе Белогорье Запорожской области. Подробности спецоперации корреспонденту «Известий» рассказал командир отделения разведроты одной из мотострелковых дивизий группировки войск «Днепр» Ренат с позывным Ронин.
Для него это стало первым боевым заданием, после того как он оказался в зоне проведения спецоперации.
— Мы скрытно зашли в село, которое на тот момент контролировали ВСУ, — вспоминает разведчик. — Нашей задачей было закрепиться, провести разведку сил и боевых средств противника. Узнать количество личного состава в этом районе. По возможности уничтожать их диверсионно-разведывательные группы.
Затем отряду дали задание максимально безопасно заводить в населенный пункт наших штурмовиков.
— Мы постепенно, не каждую ночь, но по возможности выполняли этот приказ — заводили по два-три штурмовика, определяя им их дальнейшие цели, — продолжает Ронин. — Наши «птичники» в этом нам помогали. В общей сложности мы находились в селе 1 месяц и 24 дня.
Наши разведчики сидели в 50 м от солдат ВСУ. Противник, по их словам, догадывался, что где-то рядом действует разведка.
— Искали нас везде, только не около себя, — улыбается разведчик.
По ночам разведчики выходили из своего укрытия, делали боевую работу и возвращались обратно.
— Так было почти два месяца, — вспоминает Ронин. — Они даже заходил в дом, где мы расположились. Совершали там какие-то действия, но нас при этом не замечали. Мы там лихо замаскировались. Тонкости озвучивать не буду, дабы не давать шансов врагу в будущем.
Прорывались с боем
Наших разведчиков все же обнаружил вражеский дрон, к ним подлетела «Баба-Яга» и атаковала.
— Дом, в котором мы находились, буквально сровняли с землей, — вспоминает Ронин. — Противника так сильно разозлило наше появление и долгое нахождение у них под боком, что они отдавали приказы друг другу ни в коем случае не выпустить нас живыми из Белогорья. Лупили по нам из всего что можно: танками, дронами-камикадзе, работали сбросами, гранатометами.
Наше командование в какой-то момент подумало, что наша разведгруппа погибла.
— Мы часов семь не выходили на связь, — говорит Ронин. — Делали это намеренно, поскольку один из наших товарищей погиб, а его тело захватил враг. У него было такая же рация, как у нас. Считали, что нас могли прослушать и быстро найти.
Когда он и его товарищи выходили из-под огня, Ронина ранило.
— В момент выхода было очень темно, и я наступил на мину. — рассказал он. — Ее тип я так и не определил. У меня разорвало ботинок. Спасло то, что были кевларовые стельки. Но закрытый перелом ноги всё же получил, как потом выяснилось. Наверное, на адреналине я пробежал еще метров 50 на такой ноге и увидел вражеский дрон над собой. Вызвал по радиосвязи командира и спросил, чья это «птичка». Как только я задал этот вопрос, около меня произошел взрыв. Это был сброс. Ненадолго потерял сознание. Очнулся, вижу, что этот дрон всё еще висит надо мной.
В какой-то момент беспилотник отвлек другой наш боец, и дрон ударил по нему.
— Братишка получил серьезные ранения, — говорит Ронин. — Ему пробило легкие. Но мы успели заметить блиндаж и скрыться в нем. Там друг друга перебинтовали. Сидели до момента, пока всё не стихло. Нас почему-то не стали больше беспокоить. Возможно, потому, что в открытом стрелковом бою враги с нами не тянут, боятся его. Стараются уклониться или убегают.
После Ронин и его товарищ сумели пройти еще 2,5 км до зоны эвакуации.
— Можете себе представить эту картину, — грустно улыбается он. — Я с поломанной ногой, которая к тому моменту опухла, перебинтованная голова, где застряли осколки. До сих пор у меня не вытащили четыре осколка из головы и два из ноги. Но мы дошли, и нас благополучно эвакуировали.
За выполнение этого задания Ронина и его товарищей представили к государственным наградам — орденам Мужества.
Врачи поставили на ноги
Потом был почти месяц лечения и реабилитации.
— Восстановился неплохо, — доволен Ронин. — Съездил в отпуск домой, отдохнул. Родные так и не поняли, что был ранен. Я им не стал говорить об этом. Сказал, что после боевого задания нас отправили немного отдохнуть.
Проведав семью, он вернулся на фронт.
— Страха возвращаться не было, — твердо говорит он. — Я не хвастаюсь. Я даже командиру предлагал раньше прервать отпуск, но он настоял на том, чтобы я как следует отдохнул и потом прошел медкомиссию в части. Так всё и случилось.
Сейчас, как он замечает, к ним пришло пополнение — восемь человек.
— Ребята боевые, но прежде в разведке не служили, — говорит Ронин. — У нас своя специфика. Мы не работаем большими группами. Малыми отрядами по два-три человека совершаем многокилометровые марши, с нагрузкой под 80 кг. Вот сейчас делюсь с ними своим опытом. Тренируемся на стрельбище, совершаем ночные выходы тренировочные.
Ронин говорит, что ночь — это время разведчика.
— Мы натягиваем на себя пончо и по два-три человека погружаемся во тьму, — говорит он. — Нас корректируют беспилотники, у нас есть свои карты. Делаем дело, которое требует отличной физической готовности. Ее поддерживаем постоянно: каждый день утренняя зарядка, турник, отжимания, пьем специальные витамины.
Спрашиваю его о том, кто такой разведчик.
— Это не тот боец, который всё крушит, ломает, — объясняет Ронин. — Он должен быть простым, тихим и незаметным. Ему необходимо преодолевать массу препятствий и испытаний. Иной раз сидеть в одной позе, не шевелясь, долгое время. Он никогда не должен паниковать, быть максимально терпеливым. Он должен быстро сделать свое дело и также незаметно уйти. Разведка — это, конечно, не только глаза и уши.
По его словам, разведка выполняет все боевые задачи.
— Бывает так, что, оценив силы врага и свои возможности, мы сами вступаем в бой и уничтожаем противника, — говорит он. — Если это четыре-пять вражеских бойцов, то их ликвидировать можем вдвоем. Если их более 10, тогда наводим средства поражения: артиллерию, ударные беспилотники.
Путь разведчика
Ронин на СВО пришел добровольцем. До войны он жил в Дагестане и служил в махачкалинском ОМОНе. Около 20 лет отдал он этой службе. Выполнял боевые задачи по выявлению и ликвидации террористических групп.
Сейчас ему 50 лет. Дома семья: супруга, трое детей и три внука.
Родные на спецоперацию отпустили с пониманием. Он долгие годы занимался боевой работой. В какой-то степени близкие привыкли к тому, что это то, чем глава семьи занимается постоянно. Решение об отправке на СВО восприняли спокойно.
Ронин признается, что просто так дома сидеть он никогда не мог. Особенно когда его страна в опасности.
После подписания контракта его отправили на курсы подготовки на полигон в Феодосии.
— Там были крутые нагрузки, — говорит он. — Но я еще срочку прослужил в ВМФ на должности боцмана. А там была такая закалка, дай бог. Да и служба в ОМОНе, конечно, сказывалась.
В какой-то момент, по его словам, появились те, кто набирал людей в разведку.
— Увидев их, сам подошел и попросил забрать меня, — говорит он. — Сразу брать не хотели из-за возраста. Решили испытать, поставив условия — если выдержу марш на 16 км в полной экипировке, возьмут. В итоге я прошел испытание. Был не первым, но и далеко не последним. Многие из тех, кто был помоложе, прилично от меня отстали. Так я оказался в разведке. После, уже в расположении части, тоже прошел спецподготовку.
Ронин гордится тем, что служит в разведке. Он выбрал этот путь и не жалеет об этом.