Во время премьеры «Сотворения мира» в Вене в 1798 году пришлось вызывать конную полицию — так много желающих собралось послушать первую в Австрии светскую ораторию на немецком языке. В окрестностях Зала имени Чайковского, где Российский национальный оркестр (РНО) во главе с Михаилом Плетневым представлял это редко исполняемое в России произведение, подобных мер не потребовалось, но столпотворения избежать не удалось. Лишний билетик спрашивали уже на дальних подступах.
Что же так возбудило искушенных столичных ценителей? Во-первых, выход на сцену РНО и Плетнева, чей тандем в последнее время не так часто радует российскую публику. Во-вторых, известный безупречным вкусом вокальный ансамбль «Интрада» и отличные солисты, в том числе специалистка по венскому классицизму Софи Юнкер, сладчайший тенор Большого театра Роман Шулаков и артистичный австралийский баритон Морган Пирс. И наконец, само произведение — монументальное (без малого два с половиной часа чистого звучания) создание Йозефа Гайдна, на которое нечасто отваживаются даже очень амбициозные дирижеры.
Похоже, что австрийский классик писал его в свое удовольствие, подолгу задерживаясь на любезных сердцу эпизодах. Композитор признавался, что «никогда не был так благочестив, как во время работы над «Сотворением мира»; ежедневно падал на колени и просил Бога, чтобы Он дал силы для счастливого выполнения этого труда».
Ощущение счастья, внушенного неисчерпаемой в своем разнообразии природой, — основная эмоция этого незаурядного опуса. Всё, что к ней не относится, композитор отверг, в том числе историю грехопадения Адама и Евы. Из литературного оригинала — поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай» — он заимствовал только историю шести дней творения, увенчанную появлением первой человеческой семьи.
К сожалению, до лирических излияний Адама и Евы в превосходном исполнении Юнкер и Пирса многие поклонники РНО и Гайдна не досидели. Обстоятельность оратории, где каждый этап созидания мира расписывается в комментариях солистов-архангелов, хора и оркестра, оказалась не по силам сторонникам динамичных трактовок.
Маэстро же Плетнев, войдя в роль демиурга, повелевающего музыкой, к финалу не торопился. Медленно отыграл «Хаос», акцентируя немыслимые во времена Гайдна диссонансы, повелительным жестом «включил» ослепительный до-мажорный аккорд («Да будет свет!») и далее отправился по тексту, смакуя каждую деталь — от трелей соловья до рыка льва. Монументальность произведения его, кажется, не прельстила. Полифонические хоры, воспевающие Творца и его создания, подавались столь же деликатно, как и тонкая звукоизобразительность...
Коллеги Плетнева, исполняющие эту ораторию, порой прибегают к действительным изобразительным эффектам, сопровождая «Сотворение мира» свето- и видеопроекцией. Глава РНО предпочитает объединять картинку и звук в специально созданных программах. В продолжении Большого фестиваля РНО запланирована одна из них — «Классика в 3D» (23 сентября).