Десять лет назад началось сражение за Донецкий аэропорт, ставшее одной из ключевых вех военного противостояния в Донбассе. Бои шли фактически в городской черте и продолжались 242 дня. Взятие его силами ДНР в январе 2015-го сыграло колоссальную морально-психологическую роль: противник был отброшен от критически важной черты, «северные ворота в столицу» вернулись в руки дончан. Сегодня тех, кто дрался за старый и новый терминалы, авиадиспетчерскую башню, взлетную полосу, в живых уже немного. Специальный корреспондент «Известий» встретился с очевидцами и участниками событий и узнал, в чем была специфика тех боев и почему они продолжают оставаться столь значимыми и по сей день.
Экипаж «Дикого»
Полноценные сражения за аэропорт им. С. Прокофьева (отстроенного к Евро-2012) завязались в начале лета 2014-го. Но первым днем, когда ВСУ нанесли удар по воздушной гавани, стало 26 мая.
— Это был обычный солнечный день, много машин, люди спешат на работу, в аэропорт. Рано утром вылетел рейс в Киев, он оказался последним, — вспоминает медик 1-го медицинского отряда ДНР Лилия Радионова. — Накануне в Донецк прибыли несколько «КамАЗов» с добровольцами — в полной выкладке, с оружием, город встречал их ликованием. На следующий день с местными ополченцами они попробовали закрепиться в аэропорту, но их атаковали с вертолетов и самолетов, выдавили и отбросили. Было много жертв, в том числе среди гражданского населения. Аэропорт остался в руках украинских силовиков. Мирная жизнь закончилась, эта дата перевернула всё.
Занятие подступов и попытки штурма аэропорта начались в июне. Тогда же ополченцы стали использовать на этом направлении танки. Участником первой такой атаки стал Николай Гутченко, позывной Ник, в 2014-м ему было 25 лет.
— Во время службы в армии я окончил с отличием 169-й учебный центр в Десне, — рассказывает «Известиям» Николай. — Специальность — механик-водитель Т-64. В 2014-м пошел в ополчение пехотинцем-стрелком, удерживал блокпост на южных подступах к городу. Попал в танковый экипаж. Первым моим заданием стало поражение целей в аэропорту.
В экипаже, делится Ник, командиром был бывалый вояка Атаман, наводчиком — сталевар из Мариуполя Акула. Поехали на выполнение задачи тогда на двух машинах. Одна должна была отработать по диспетчерской вышке, стоявшей костью в горле у ополчения, — с нее велись корректировка, снайперский огонь. Другая — поразить перекрытия между гостиницами. Остановились на улице Стратонавтов, в 2 км от цели, приготовились. И вдруг выяснилось, что у второй машины не действует система управления огнем. В итоге Атаман, Акула и Ник отстрелялись за двоих. Произвели восемь выстрелов, поразили обе цели.
Далее был Иловайск, где «шестьдесятчетверку» ребят подбили, все остались целы. В сентябре на этом же танке (имя ему дали — «Дикий») вернулись в аэропорт, где в течение месяца выкуривали противника из убежищ и пробивали тоннели в зданиях для захода туда наших штурмовиков.
На помощь Гиви
По воспоминаниям участников, особенностью боев за аэропорт была чрезвычайная близость огневого контакта: противники стояли в считаных метрах друг от друга, в одном здании базировались на разных этажах.
— С нашей стороны многое делалось наобум, на ура, — делится замкомандира батальона «Пятнашка» Александр, позывной Внук. — Без всякой — часто — тактической подготовки. Человек изучил за полчаса устройство автомата и отправился на позиции. У меня, например, был учебный АК, переделанный под боевой. Аптечка имелась хорошо если у каждого третьего. Часто случалось — рванули все вперед, не имея на то никакого предварительного, согласованного решения, и есть результат.
Примером подобной самостоятельности и инициативности служит история Ильи Леона.
— После Иловайского котла мы с моим товарищем и земляком Дизелем решили помочь Гиви (Михаилу Толстых, командиру отряда «Сомали». — «Известия»), — рассказывает Леон. — Поехали к нему в аэропорт.
В один из дней в перерыве между боями, вспоминает Леон, он решил исследовать разрушенное здание у взлетной полосы и нашел внутри — под плитой — место, как нельзя лучше подходящее для засады.
— Устроился. А враг оттуда как на ладони, — делится Илья. — Правда, работал недолго. Меня вычислили и ударили чем-то тяжелым. Очнулся уже в больнице.
Вытянул из-под завалов Леона его товарищ Дизель.
— Мы оба из Краматорска, — рассказывает «Известиям» Дизель. — Когда уходили из дома, дали клятву матерям, что вытащим друг друга, что бы ни случилось, живыми или мертвыми, никогда не бросим. Когда Леона накрыло, я пошел его откапывать.
«Моторола — мой наставник»
Единственным режиссером-документалистом, кто запечатлел бои за аэропорт, стал Максим Фадеев, уроженец Славянска, создавший за десять лет целую фронтовую кинолетопись происходящего в Донбассе. Итогом его работы в Донецке стали картины «Терминал» — о взятии в декабре 2014 года старого здания аэропорта — и «На войне как на войне» — о занятии нового в январе 2015-го.
— Наиболее серьезные бои в аэропорту начались после Иловайского котла, когда освободившиеся силы, а конкретно «Спарта» и «Сомали», пошли на его штурм, — рассказывает «Известиям» Максим. — Сегодня, со взятием Авдеевки, ВСУ отброшены от Донецка на 12 км. А тогда, в 2014-м, они стояли прямо на северной окраине. Более того, даже в январе 2015 года их удалось оттеснить всего на несколько сотен метров. Вот взлетно-посадочная полоса, и часть мы контролировали, а часть — по-прежнему они.
Сам Фадеев в 2014-м жил в Киевском районе Донецка, в 5 км от бывшей воздушной гавани.
— Когда разгорался очередной бой, я просто не мог оставаться в стороне. Пешком в темноте доходил до места в обход всех блокпостов, — вспоминает он. — Опасно ли было там? Помню, ранило бойца на третьем этаже старого терминала, этот эпизод у меня есть в фильме. Его вытаскивают. Я в это время меняю объективы, и тут начинается обстрел. Убежать можно либо через лестницу, либо через пробитый в стене проем. Но в один выход стреляет танк, в другой — пулеметчик. Плюс сверху ложатся 120-е мины. Вижу: я остался один. Понимаю: надо уходить! Но не могу заставить себя даже встать, впал в оцепенение. Потом откуда-то снизу появился ополченец. Он пробежал мимо, не обращая внимания на град пуль, схватил цинк с патронами и нырнул обратно. Это помогло: я поднялся и так же, пригибаясь, ушел.
Арсена Павлова — Моторолу — Максим называет своим наставником:
— Он научил меня, как выживать под огнем. Объяснял: вот летят 82-е мины — это не страшно, бетонное перекрытие они не пробивают. А это танк — его тем более бояться не нужно: если попадет, всё равно уже не узнаешь. В первый день, когда я их снимал, Мотор вообще вышел из укрытия и под пулями ходил, фотографировал горящий дом. Не боялся. Когда меня ранило во время съемок осколками в спину и шею, он же руководил оказанием мне медицинской помощи, сам вывозил на машине.
Старожил Николай
Поселок, примыкающий к аэропорту, — это кварталы сожженных и искореженных частных домов. И днем и ночью до сих пор здесь слышны артиллерийские канонады, в небе жужжат вражеские дроны. Тем удивительнее встретить в этой мертвой зоне гражданских людей.
Николаю Васильевичу Шулипе — 67. Бывший шахтер. Голубятник. 14 прямых попадания во двор, контужен. Видел, как заходили 26 мая на штурм украинские «сушки» (с неба сыпались гильзы). Тем же вечером прятал у себя 20 еще необстрелянных отступивших ополченцев, которые, по его словам, говорили, что «никто не ожидал, что украинцы станут сопротивляться».
— Осенью 2014-го военные меня даже выгнали отсюда, тут полыхало всё, — рассказывает Николай Васильевич. — Оставшихся голубей я прятал в подвале в соседнем — тещином — доме. Ночевать уходил в город к жене и дочке. А утром возвращался сюда, кормил и поил птиц. Да и не мог сидеть в квартире в четырех стенах, на землю тянуло! А потом, как потише стало, совсем вернулся.
Во дворе его который год лежат доски «от Моторолы» и железо «от Гиви» — командиры помогали погорельцам как могли. Правда, отремонтировать дом всё не удается — небезопасно.
По-прежнему он ухаживает за голубями — у него их около ста, «вертуны» — кувыркаются в воздухе. Засеял огород. Мечта у него, говорит, только одна — дожить до того дня, когда не будут летать над двором беспилотники, когда умолкнут орудия, когда удастся впервые заснуть в тишине.