Британский эллинист Ричард Бакстон, обстоятельно исследовавший огромный корпус греческих мифов в фундаментальном труде 2004 года The Complete World of Greek Mythology (не переведенном на русский), для новой книги выбрал всего восемь сюжетов, наиболее «живучих» не только в литературе и искусстве разных эпох, но и в современном массовом сознании: «Сегодня трудно представить себе интеллектуальный спор, нравственную дилемму или политический кризис, которые не давали бы повода вспомнить тот или иной греческий миф». Критик Лидия Маслова представляет книгу недели — специально для «Известий».
Вечные сюжеты для рекламы и поп-культуры
Греческая мифология, сформировавшая наше сознание / Ричард Бакстон ; пер. с англ. Ю. Агаповой. — Москва : Манн, Иванов и Фербер, 2023. — 304 с.
Во введении под названием «Неисчерпаемый источник» автор констатирует чисто практическую незаменимость мифологического наследия в рекламной практике — благодаря древним грекам маркетологи могут не слишком ломать голову, придумывая звучные названия брендов: «Если бы океанский лайнер «Титаник», космическая программа «Аполлон», международная корпорация Amazon, бренд спортивной одежды Nike, производитель дезинфицирующих средств Ajax, шелковые шарфы Hermès и Heracles General Cement Company со штаб-квартирой в Афинах решили обойтись без имен своих мифических предтеч, кто знает, как бы они стали называться».
Вероятно, личный опыт британского историка не предполагал встречи с легендарным венгерским автобусом Ikarus, бороздившим советские автобаны. Но о двусмысленности и рискованности подобного нейминга (ввиду печальной судьбы слишком высоко взлетевшего Икара) Бакстон иронизирует в третьей главе «Дедал и Икар» применительно к одному греческому авиаперевозчику: «…едва ли авиакомпании закладывают фиаско в основу своей концепции, когда выбирают древнего человека с крыльями для своего логотипа, — так же как едва ли предвидела фиаско названная в честь Икара авиакомпания, предшественник Olympic Airways, которая обанкротилась вскоре после основания».
«Греческая мифология» исследует самые разнообразные отражения и преломления мифологических сюжетов — как в не самых знаменитых и удачных литературных и кинематографических опытах новейшего времени, так и в респектабельных, хрестоматийных произведениях вроде картины Питера Брейгеля Старшего «Падение Икара».
Брейгель основывался на тексте «Метаморфоз» Овидия, где при падении Икара тоже присутствуют рыбак, пастух и пахарь. Но если в овидиевской интерпретации они испытывают изумление и потрясение, то в брейгелевском варианте занятые своими делами селяне полностью игнорируют трагический инцидент с незадачливым летуном, обозначенный в правом нижнем углу картины малоприметной деталью — ногами тонущего Икара: «Картина демонстрирует равнодушие мира, подчеркивая, что будничная жизнь идет своим чередом и отворачивается от вторгающегося в нее напряженного момента из экзотического мира мифов».
Жаль, что профессор Бристольского университета вряд ли знаком с наследием ленинградского творческого объединения «Митьки», а то стихотворение Дмитрия Шагина «Икарушка» (написанное в 1984 году под несомненным влиянием брейгелевского полотна) могло бы внести в бакстоновское исследование дополнительную эмоциональную и стилистическую краску: «А у Икарушки бедного, // Всеми братками забытого, // Одни только белые ножки торчат // Из холодной зеленой воды».
Тема ножек, вызывающих сострадание и печаль, получает интересное продолжение в главе о бедняге Эдипе, где Бакстон выводит за скобки традиционное фрейдистское толкование истории о человеке, по недоразумению убившего своего отца и женившегося на матери. Автора книги больше интересует не психоаналитический, а философский аспект: основной предмет его размышлений — неумолимость судьбы и коварство богов, при столкновении с которыми даже от такого умного и предусмотрительного человека, как царь Эдип, могут остаться только рожки да ножки (как в буквальном, так и в морально-психологическом смысле слова).
Ни герои, ни титаны не застрахованы от роковых несчастий, не всегда объяснимых, — эту стоическую идею Бакстон проводит через все свои истории, начиная с Прометея (хитреца и обманщика, но в то же время мученика и «защитника пролетариата»), продолжая такой неудержимой и опасной женщиной, как детоубийца Медея, противоречивым богатырем Гераклом (чьи слабости «так же примечательны, как и достоинства») и заканчивая великим певцом Орфеем, которого, несмотря на все его страдания, связанные с очаровательной спутницей Эвридикой, далеко не все интерпретаторы мифа воспринимали всерьез (в последней главе автор книги не без удовольствия пересказывает издевательское либретто оперетты Жака Оффенбаха «Орфей в аду»).
«Со времен классической Античности пересказывания греческих мифов оставляли место как для анекдотического, так и для возвышенного», — пишет Бакстон в главе «Амазонки», упоминая одноименную литографию французского охальника-карикатуриста Оноре Домье, чей шаловливый глаз мог придать неуловимый налет скабрезности самой трагической мифологической коллизии.
Легкость и занимательность бакстоновской книге обеспечивает постоянное переключение между забавными преломлениями греческой мифологии в поп-культурном и бытовом обиходе (среди прочего в книге разбирается новелла Вуди Аллена «Эдипов комплекс» из альманаха «Нью-йоркские истории») и вполне серьезным анализом античных источников. В каждой главе Бакстон прослеживает трансформацию идеологической начинки того или иного мифа в зависимости от социально-политических потребностей и тенденций Средневековья и Возрождения, раскрывая в итоге секрет живучести мифов. Он заключается в их способности адаптироваться, приноравливаться под самые разные духовные и психологические запросы, «подобно хамелеону»: «Греческие мифы — словно мысленные эксперименты, имеющие значение практически для каждого без исключения человека, независимо от его финансового положения и культурного уровня».