Несмотря на разгул русофобии, Парижская опера продолжает приглашать в свои спектакли российских исполнителей. Солистка Мариинского театра Елена Стихина вернулась на сцену Оперы Бастилии в заглавной роли «Тоски» в постановке Пьера Ауди. В беседе с «Известиями» певица рассказала, как русских артистов принимают зрители за рубежом, почему она обожает партию Татьяны в «Евгении Онегине» и восхищается Анной Нетребко, а также заявила, что никогда не теряет чувство юмора.
«В Париже прием великолепный»
— В последние годы вы частый гость в Парижской опере, где пять лет назад дебютировали в партии Татьяны в «Евгении Онегине», заменив Анну Нетребко, а также исполняли роли Ярославны в «Князе Игоре» и Леоноры в «Силе судьбы». Как вас приняли сейчас в титульной партии «Тоски» в это непростое время?
— В Париже у меня всё идет замечательно, точно так же, как и было раньше. Отлично. Прием великолепный. Чувствую живое дыхание зала. Пресса замечательная. Ничего не изменилось в отношениях ни с дирекцией Оперы, ни с певцами. Тем более что с Брайаном Джагдом (американский тенор, занятый в «Тоске». — «Известия») и с другими мы уже работали. В Париже я уже пела в этой «Тоске», она достаточно традиционная, но в ней есть что-то новое и необычное. Мне она очень нравится — всё продумано, логично и сделано так, чтобы певцу было удобно, а зрителю интересно.
— Вам нравятся оперные спектакли Дмитрия Чернякова, которые давно пользуются большим успехом во всем мире? Он считает своей миссией популяризацию русской оперы на Западе.
— Чернякова в этом полностью поддерживаю, потому что за рубежом русскую оперу не очень хорошо знают. Да и в самой России некоторые наши оперы исполняются редко, хотя русская музыка очень красивая. Если у Чернякова это получается, то он большой молодец, честь ему и хвала. Я с ним еще никогда не работала и не была на его спектаклях. Должна была участвовать в его «Аиде» в Амстердаме в ковидный год, но эту постановку отменили.
— Вам лестно, когда вами, певицей и женщиной, восхищается Анна Нетребко, которая пишет в соцсетях: «Лен! Ты невероятно красивая баба»?
— Я принимаю ее слова за чистую монету, радуюсь, когда она откликается на мои посты и считаю, что Анна — удивительный человек, потрясающая женщина и певица, которую я обожаю.
— Вязание по-прежнему помогает вам снять стресс? Что вы вяжете? Дирижеру Валерию Абисаловичу Гергиеву дарили свое рукоделие?
— Давно не брала спицы в руки, но в какой-то период жизни вязание мне очень помогало. Нет, Гергиеву ничего не дарила, а себе связала пару свитеров. Вязание — сродни медитации, когда все грустные моменты и заботы уходят. Сейчас в этом мне помогает йога. Так или иначе, работу над собой никогда не прекращаю.
— Ваш коллега из Мариинки, бас-баритон Евгений Никитин не верит в беззаветное служение музам и цитирует персонажа Островского из пьесы «Без вины виноватые»: «Мы артисты, наше место в буфете».
— Я всегда вспоминаю эту фразу, когда прихожу театр и хочу найти кого-то из артистов. Мы такие же люди, как все.
«Саломея — очень эротичный образ»
— Много шума наделал ваш недавний пост в соцсетях, когда вы выступили против мнимой высокодуховности, которая царит в опере и вообще в театре: «Я ругаюсь матом в жизни, но знаю, где его можно применять, а где нет. Мне не хочется обманывать вас, выставляя себя небожителем. Я такой же человек, как и все». Вы по-прежнему так считаете?
— Тогда все бросились меня критиковать. Но мой пост был не об этом, а о лицемерии, о том, что люди пытаются казаться не теми, кто они есть на самом деле. Человек я очень прямой и открытый, никогда не скрываю, что думаю. Да, я могу иногда ругаться и этого не скрываю, но не говорю, что надо материться в Сети или в театре. Это может случиться, если меня переполняют какие-то эмоции. Нельзя всё воспринимать слишком серьезно — в том числе творчество. А вообще чувство юмора необходимо не только артисту, но и любому человеку.
— Но одновременно вам очень близка пушкинская Татьяна. Как вам удается это совмещать?
— Нельзя вешать на певцов ярлыки одного амплуа. Мы же актеры, которые не могут оставаться всю жизнь в рамках одного образа. Я обожаю Татьяну — она была моей дипломной ролью в Московской консерватории — и, надеюсь, еще много лет буду исполнять ее партию. А Саломея — одна из моих любимейших ролей, один из самых красивых образов в музыке, очень эротичный. Я из числа тех артистов, которые стремятся совмещать разный репертуар.
«Уходя из театра, не забывай выйти из образа»
— Сыгранные роли оставляют свой след в вашем характере? Говорят, что актер Иннокентий Смоктуновский после заглавной роли в спектакле «Идиот» остался на всю жизнь князем Мышкиным.
— Когда я пою, то редко идентифицирую себя с моей героиней. Иными словами, на сцене не я, а кто-то другой. Я всегда говорю: уходя из театра, не забывай выйти из образа. Стараюсь дистанцироваться от своих персонажей, хотя, естественно, каждый из них несет в себе и что-то мое.
— У вас есть наставник — гуру, педагог, коуч, который помогает в выборе партий?
— Вокального педагога у меня нет уже много лет. Учусь у разных людей. Первую свою «Тоску» я спела в 28 лет в Приморском театре. Меня все пугали, что это будет кошмар, а в итоге ничего ужасного не случилось. Маквала Филимоновна Касрашвили, которая была моим педагогом в Центре оперного пения Галины Вишневской, успокоила меня: «Ничего страшного, я тоже в 28 лет спела «Тоску». Ты, главное, пой своим голосом».
— Отличается ли наш стиль исполнения оперы от западноевропейского или в нынешний век глобализации все поют одинаково?
— Поскольку наши певцы постоянно выступают за границей, а многие западные коучи приезжают в Россию, то слияние музыкальных культур давно произошло и больше разделения на школы не существует.
— После «Тоски» какие оперы вас ждут в сезоне, который только начался? И когда выступите в России?
— «Саломея» в Цюрихе и в Берлине, новая постановка «Аиды» в Мюнхене, а также дебют в партии Эльзы в «Лоэнгрине» в «Метрополитен-опере» [в Нью-Йорке], где я впервые выступила четыре года назад в «Сестре Анжелике» Пуччини. Очень плотный график, который запланирован несколько лет назад. Как только появится возможность, обязательно выступлю в России. Очень скучаю.
— Непонятно, почему до сих пор оперу принято считать жанром консервативным. Судя по эпатажным постановкам, в том числе с вашим участием, это давно не так.
— Мы живем в эпоху режиссерской оперы, которая стала не только музыкальным действием, но и театральным спектаклем, неким перформансом — иногда спорным, иногда удачным. Например, в лондонском Ковент-Гардене я недавно участвовала в постановке «Аиды», которую канадский режиссер Роберт Карсен превратил из масштабного и помпезного спектакля в очень трогательное повествование о страстях человеческих. Убеждена, что великие оперы всегда вневременные.
Справка «Известий»Елена Стихина родилась в городе Лесной Свердловской области. Закончила Московскую государственную консерваторию им. П.И. Чайковского. Занималась в Центре оперного пения Галины Вишневской. Начинала карьеру в Приморском театре оперы и балета (ныне Приморская сцена Мариинского театра). С 2017 года солистка Мариинского театра в Санкт-Петербурге. Лауреат Международного конкурса вокалистов им. С.В. Рахманинова. Удостоена оперных премий Casta diva в номинациях «Взлет» и «Онегин» и театральной премии «Золотой софит».