Над Мариуполем стеной стоит черный дым. В результате обстрелов непрерывно возникают новые очаги пожаров и дымовая пелена не исчезает. Бои идут в разных районах, звуки тяжелых разрывов не смолкают ни на минуту. Северо-западный выезд из города — это «дорога жизни»: с 15 марта по ней стала возможна централизованная и самостоятельная эвакуация мирных жителей на территорию, контролируемую ДНР. Впрочем, тех, кто покинул Мариуполь пока, по словам военных, немного — выход из убежищ и любые перемещения по улицам до сих пор смертельно опасны. Также отсутствует связь, электричество и о существовании «зеленого коридора» знают не все. О том, как проходит эвакуация из горящего города, — специальный корреспондент «Известий».
«Отсюда автобусы отходят?»
По разбитой пыльной дороге со стороны стоящего в небе чада выходят люди. Группками, поодиночке, с сумками, тележками. Серые лица — от копоти, грязи и пыли. Морщины, даже у детей. Затравленные глаза. «А тут можно стоять?» — подходят они к разбитой заправке. «А, правда, отсюда автобусы отходят?» — спрашивают, и, кажется, никто из них не верит, что можно по-настоящему вырваться и оставить за спиной то, о чем лучше не знать и не вспоминать.
Автобус — большой, рейсовый, с украинскими номерами и буквой «Z» на борту — приходит сюда раз в полчаса. Далее он следует в райцентр Володарское (бывший украинский поселок), где беженцев принимают в пунктах временного размещения в трех школах — средней, спортивной и музыкальной. Затем либо в Россию, в эвакуацию, также на автобусах. Либо, кто желает, на Украину, но только — своим ходом, с украинской стороной договоренностей о взаимодействии и аналогичной транспортировке достигнуть не удается.
Старший на пункте отправки автобусов — офицер с позывным Ялта (родом из Севастополя). Место это считается безопасным, до окраин 10 минут пешего хода, хотя из-за близких и непрекращающихся звуков артиллеристской канонады хочется всё время вжать голову в плечи, земля дрожит.
Ялта с напарниками организуют посадку беженцев в автобусы. И отвечают на многочисленные вопросы, разъясняя ситуацию.
— В Россию эвакуация? — спрашивает одинокая женщина и молчит долго. — У меня там никого нет. Что делать, ехать или не ехать?
Другая — с сыном и дочкой — решает: «Сейчас едем в Володарское, там мозги поставим на место и дальше будет видно!».
— А мне в Украину надо, в Днепр, там родня, — обращается к военному молодая девушка.
— Не советую туда, — говорит офицер. — И в Киев тоже. Да и не факт, что попадете.
— А куда тогда? — спрашивает девушка, и она, да и все стоящие рядом, ждут от Ялты, кажется, и поддержки, и доброго слова, и самого правильного и верного ответа.
— В Россию все-таки советую. Пока на месяц.
Спасение
На заправке раскупорены топливные резервуары, и люди — гражданские и военные — черпают ведром на веревке, как из колодцев, со дна остатки спасительного топлива, — бензин здесь на вес золота; за один раз удается наскрести горючей жидкости на донышке ведерка.
Под уцелевшим козырьком сидит Михаил. Рядом с ним тележка, несколько бутылок пива, примотанных шнурами к тележке, чемоданчик. Дом у него сгорел, машина тоже. Успел отвезти жену в Володарское, сейчас ждет приятелей на легковушке, чтобы отправить жене что-то из вещей и швейную машинку. С собой у него рабочий инструмент — дрель, точило, — Михаил слесарь. Приятелей он ждет уже второй час.
— А дочь с внучкой в центре Мариуполя, там, где сейчас тяжелые бои, — говорит он, не поднимая на меня глаз. — Туда не пробиться сейчас. И оттуда…
— Что-то про них известно?
— Ничего.
— А пиво зачем вам? — бутылки выглядят каким-то инородным элементом на тележке со скарбом.
— Подобрал, на земле лежали. Продовольственные склады тут рядом вскрыли, люди несут домой продукты, воду. Для всех эти склады сейчас — спасение.
И добавляет, кивая на бутылки:
— Может, выпью сегодня, а может — нет. Ничего в горло не лезет.
Чтобы стало легче
Из Мариуполя к заправке беженцы приходят, минуя блокпост. Там — строгая проверка каждого, особенно мужчин. Ежедневно, объясняет мне Ялта, удается выловить переодетых, старающихся под видом мирных жителей покинуть город, националистов из «Азова» (запрещенная в России экстремистская организация) или военнослужащих ВСУ. Пробивают по базе документов, проверяют тело на наличие специфических татуировок, ладони и грудь — на следы оружия, плюс есть другие специальные (цифровые) методы идентификации, о которых знают не все.
С очередной пешей группой беженцев, прошедших проверку, несколько собак. Кого-то тянут на поводке, кого-то несут на руках.
— А куда без них, — объясняет одна женщина. — Они же наши друзья, — и прижимает к себе маленького дрожащего фокстерьера. — Он у нас вообще интеллигентный песик, в галстуке и в жилете раньше ходил. Да и мы тоже были красивые. А сейчас мы, — усмехается женщина, — страшно красивые!
И делится подробностями последних двух недель:
— В подвале нас сначала человек сто пряталось, а потом двести. Соседнюю пятиэтажку разбомбили, и они к нам пришли. А рядом — детский сад, там, когда обстрелы начались, 100 детей остались. И они неделю сидели в подвале с воспитательницами. А из окна у нас кладбище открывается, восемь человек уже похоронено…
— Обратно, когда всё закончится, планируете вернуться?
— Дайте нам сначала отсюда уехать!
Добежали
На столике на асфальтовом пятачке заправки — питьевая вода и пряники, чтобы хоть что-то перекусить на ходу (в Володарском будет горячее питание). Правда, люди берут только воду, пряники не трогают. Самая главная проблема в городе — вода, объясняют они. Некоторые, кто ближе к Азовскому морю, даже пьют морскую воду, потому что другого выхода нет.
Еще одна женщина — Инна — медсестра. Говорит, что сегодня — первый день, когда они с дочкой и соседями решились выглянуть наружу, и на свой страх и риск бежали — через несколько кварталов, залегая во время обстрелов на земле, прячась в выжженных подъездах и забегая в подвалы, где сидят другие несчастные. Бежали и добежали.
— Приходилось вам, как медсестре, кому-то помогать за это время? — спрашиваю.
— Нет, — отвечает. — Сразу убивало наповал.
По словам Ялты, с каждым днем поток беженцем становится всё больше. Пешеходов сейчас до 600–700 человек, и около 5 тыс. на своих авто. Самым сложным был первый день — с одной из сожженных высоток бил снайпер. Причем, бил как по военным, так и по гражданским. Стрелял точно и безжалостно — не обошлось без жертв. Уничтожить его и запустить полноценно «коридор» удалось только вечером...
Когда беженцы очередной группы грузятся в автобус, к заправке подъезжает разбитая «копейка» с начертанной буквой «Z» на капоте. Из нее выскакивают пацаны с автоматами — молодые, широколицые, приземистые как один, похожие друг на друга, совершенно простецкого вида, с черными руками и лицами, будто с тяжелой работы. «Оттуда! — объясняет мне один, улыбаясь во все зубы, кивая на город, над котором стелется дым. — А вообще — с Мордовии, — и кричит водителю. — Жужа, выходи, бензин есть!».
Автобус, приняв пассажиров, отправляется в одну сторону. Парни-бойцы, нацедив полтора ведра бензина, в другую.
Сергей Прудников, Мариуполь