Одной из основных задач второго этапа миссии ВОЗ в Китае станет поиск природного источника SARS-CoV-2. Также эксперты планируют изучить коллекции биоматериалов доноров и болевших ОРВИ: возможно, в них удастся обнаружить антитела к новому коронавирусу, появившиеся еще до пандемии. Об этом в интервью «Известиям» сообщил эксперт группы Всемирной организации здравоохранения от РФ, заместитель директора НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Пастера Роспотребнадзора Владимир Дедков. Он рассказал и подробности о работе миссии ВОЗ в Китае: за 14-дневный карантин эксперты ни разу не вышли из комнаты, а после приходилось работать с девяти утра до девяти вечера. Китайские коллеги предоставили ученым всю необходимую информацию, и группа ВОЗ рассмотрела четыре версии происхождения SARS-CoV-2, в том числе вариант утечки из лаборатории, сообщил специалист.
Карантин без оглядки на регалии
— Владимир Георгиевич, насколько действующие в Китае эпидемические ограничения отличаются от российских?
— Мы въезжали в Китай по общим карантинным правилам, которые сейчас там действуют: нужны тест на антитела и отрицательный тест ПЦР, причем результат считается валидным 48 часов с момента забора материала, а не с момента выдачи справки. Тест моментально не делается, но он должен быть действителен на всё время пути. Если его срок действия истекает, вы должны остановиться, еще раз сделать тест и ехать дальше. Мы все ехали в Китай из разных точек земного шара. Сначала добрались до Стамбула. Во второй раз точка сбора была в Сингапуре, поэтому там пришлось еще раз сделать тест. Правила, действующие в Сингапуре, на нас не распространялись, потому что мы не покидали транзитную зону и прямым рейсом из Сингапура вылетели в Ухань. В России ты после возвращения из другой страны должен сдать ПЦР-тест в течение 72 часов и загрузить результат на «Госуслуги», всё удобно.
— В Китае, насколько я знаю, вы вначале также находились на карантине. Он действительно такой жесткий, как его описывают?
— Да, по прибытии мы провели две недели на жестком карантине. Мы сидели каждый у себя в комнате, выходить было нельзя. Нам приносили под дверь еду, звонили, убегали. Два раза в день была термометрия — приходили люди в защитной одежде, измеряли температуру. Во время карантина мы еще три раза сдавали ПЦР-тест и один раз тест на антитела.
Между собой и с китайскими коллегами общались в режиме видеосвязи — вели предварительные консультации.
— Как сложилось общение с китайскими коллегами?
— Иногда неверно понимают, зачем мы поехали в Ухань. Мы не пытались в чем-то кого-то уличить. Это совместная миссия: половина команды — эксперты ВОЗ, половина — китайские специалисты. Китайские коллеги были абсолютно открыты. Мы работали вместе. Они были из разных мест, в том числе из Уханя, из разных научных институтов, из CDC — это аналог Роспотребнадзора. Китайские коллеги собрали за год большое количество данных, провели исследования, что-то обобщили и представляли нам в виде презентаций. Мы всё это обсуждали, в процессе возникали дополнительные вопросы. На какие-то они могли сразу ответить, для чего-то понадобилось дополнительное время. Была абсолютно открытая научная дискуссия. Работали довольно напряженно — с девяти утра и хорошо, если завершали к девяти часам вечера.
— Где вам удалось побывать после карантина?
— Мы посетили два госпиталя, где лечили первых больных. Беседовали с врачами, бывшими пациентами, их родственниками, с представителями местной общественности. Расспрашивали, как начиналось заболевание, что предпринимали. Побывали в институте вирусологии, на рынке морепродуктов Хуанань в Ухане, в музее COVID-19. Музей расположили в большом госпитале, построенном из легких конструкций в разгар эпидемии. Сюда привозили большую часть больных, сейчас в нем нужда отпала, и здесь открыли музей. Здесь много агитационных плакатов, фотографии, записки с пожеланиями выздоровления, сохранены фрагменты палат, развернута выставка диагностических наборов и гуманитарной помощи. Мне на глаза попались российские макароны в разделе гуманитарной помощи.
Четыре версии
— Как посещение рынка морепродуктов повлияло на ваше отношение к версии, что переход инфекции от животных к человеку мог состояться здесь?
— Рынок был закрыт во время эпидемии и теперь выглядит не очень симпатично. Там есть условия для распространения любой инфекции — пищевой, какой хотите. Если санитарные нормы не соблюдаются, всё возможно. Но вероятность того, что межвидовой переход произошел на рынке, не очень высокая. Потому что ряд случаев заболевания вообще с рынком никак не был связан. Болели люди, которые даже близко к этому рынку не подходили. Во-вторых, китайские коллеги провели большой объем исследований, в которых показали отсутствие вируса у животных, которые продавались на этом рынке. Скорее всего, туда пришел больной и заразил окружающих. А поскольку там всё скученно, рынок и стал местом, где произошла амплификация (усиленное распространение инфекции. — «Известия»). Мы не можем сказать четко: нет, рынок не мог стать первоисточником инфекции. Но вероятность этого не очень большая.
— Как в ходе вашей работы изменилась оценка версии об утечке из лаборатории?
— Она была подробно рассмотрена. Вердикт — очень маловероятно. Эта версия не исключена из числа основных, хотя она достаточно забавная.
— Почему забавная?
— Это же не кино, это жизнь. В жизни такие случаи — редкость. Люди слабо себе представляют устройство лаборатории с таким классом защиты, систему контроля периметра, рабочей зоны, персонала. Лаборатория организована по последнему слову техники, она стоит на удалении от жилой зоны, вокруг — санитарная зона. От рынка она находится далеко — километров 20, и еще река между ними. Это базовые правила биобезопасности, которые действуют во всех лабораториях мира, работающих с такими патогенами.
Сотрудники никогда не работают поодиночке, потому что если один человек вдруг что-то где-то сделал не так, второй должен его подстраховать. Там есть система экстренной связи, эти лаборатории контролируются с помощью систем видеонаблюдения. Люди, которые там работают, находятся под постоянным медицинским надзором. У них регулярно проводят забор материала. У людей, работавших в вирусологической лаборатории в Ухане, не было обнаружено никаких следов инфицирования.
— Вы смотрели журналы, где есть отчеты о состоянии персонала?
— Нам всю эту информацию предоставили.
— В результате этой работы вероятность правдивости версии снизилась?
— Осталась на прежнем уровне. В мире бывали случаи утечки из лаборатории. Каждое из таких событий связано с нарушением регламента. Но если всё правильно сделано, то вероятность эксцесса стремится к нулю. Мы не говорим, что утечки быть не могло, говорим, что это очень маловероятно.
— А если диверсия?
— Чтобы осуществить такую диверсию, этот вирус надо было где-то взять. Мы же ищем его источник и не находим. Потом, чтобы нанести какой-то урон, это не самый подходящий, с моей точки зрения, инфекционный агент, так как распространение этой инфекции не контролируется. А если вы не контролируете свое оружие, то какая от него польза? Такой биотерроризм не имеет смысла.
— Еще была версия о передаче вируса через замороженные поверхности.
— Да, мы обсуждали возникновение вируса в других местах и заноса его в замороженном виде в продуктах. Но и эта версия не очень состоятельна, на мой взгляд.
— Остается еще две версии о передаче нового коронавируса от животных к человеку. Или это одна версия?
— Две. Прямой спилловер (spillover — «перелив», вторичная инфекция. — «Известия») или через промежуточного хозяина.
— От панголина? От летучей мыши?
— Cложно сказать. Это зависит от того, где вирус в конце концов обнаружится. Пока его природный источник найти не удалось. Из общих соображений, из опыта работы с предыдущими подобными вирусами мы видим достаточно большую вероятность, что источник инфекции — летучая мышь. Но опять же это не означает, что мы можем сейчас сказать это с уверенностью.
— А вы как к этой версии относитесь?
— Я думаю, что это самый вероятный вариант. Тому есть набор косвенных подтверждений — опыт изучения SARS-CoV и MERS-CoV (коронавирусы, вызывающие атипичную пневмонию и ближневосточный респираторный синдром. — «Известия»). В обоих случаях спилловер был не прямой (от летучей мыши к человеку), а через промежуточного хозяина. В случае SARS-CoV — через циветту (пятнистое хищное млекопитающее), а в случае MERS-CoV — через верблюда.
Еще есть очень близкие генетически к SARS-CoV-2 коронавирусы, которые обнаруживаются у летучих мышей. Поэтому весьма вероятно, что и этот вирус тоже через летучих мышей пришел. Главная цель второго этапа миссии ВОЗ — найти источник SARS-CoV-2 в природе. Это входит в разработанную нами концепцию.
— Раз цепи SARS–циветта–человек и MERS–верблюд–человек удалось выявить, обещает ли это успех в обнаружении источника SARS-CoV-2?
— Надеюсь, что это в конце концов удастся сделать. Надо проводить исследования окружающей среды, изучать летучих мышей, других возможных кандидатов. Собственно, это вот и будет делаться в дальнейшем, на втором этапе исследований.
— В прессе звучали предположения о миграции животных, и в том числе летучих мышей, из-за перемены климата.
— Многие факторы могли сработать. И смещение ареалов обитания различных видов животных, и активная хозяйственная деятельность человека. Но у нас нет четкой локации. Мы не знаем место возможного перехода вируса от животного к человеку. Пока мы не найдем вирус в природе, рассуждения о смещении ареалов — это просто фантазии. Думаю, весь этот клубок можно разматывать очень долго.
Нельзя исключать и того, что в природе мы этот вирус не найдем. Это могло быть какое-то уникальное событие: патоген не закрепился в популяции диких животных, а ушел в человеческую.
Новый этап
— Можно ли дать прогноз, сколько времени нужно на поиск? Исходя из опыта с SARS-CoV и MERS-CoV?
— Затрудняюсь ответить. Это зависит в том числе и от везения.
— По длительности работ и по составу группы экспертов второй этап исследований будет отличаться от первого?
— Вероятно, да. Мы пока не составили дорожную карту с календарным планом. Мы согласовали концепцию того, что мы будем делать дальше, обозначили направления, в которых надо двигаться. Как она будет реализована и детализирована — будет видно.
— Что еще входит в концепцию помимо поиска изначального хозяина вируса?
— Исследование человеческой популяции на наличие антител. Интересны образцы, которые, возможно, могли быть собраны до начала эпидемии.
— Только в Китае или шире?
— Может, и не только в Китае. Надо проверять коллекции, которые собираются на регулярной основе и хранятся: образцы крови доноров, назальные смывы от больных ОРВИ. Но я подозреваю, что эта мысль довольно простая и владельцы подобных коллекций их уже посмотрели. И если бы что-то нашли, это было бы известно.
— Какая неопределенность больше всего мешает поиску?
— Мы не знаем, когда появился первый инфицированный. Мы знаем только время появления первого выявленного заболевшего — 10 декабря 2019 года. Почувствуйте разницу! А ведь могли быть какие-то случаи бессимптомные, с неярко выраженной симптоматикой.
— Как далеко могут быть друг от друга эти двое?
— Надо изучать. И у нас есть план, как мы это будем делать.