Бабочки и мухи Яна Фабра
Персональная выставка современного фламандца Яна Фабра в Эрмитаже разместилась не только в Главном штабе, предназначенном для нового искусства, но и в залах старых фламандских мастеров. Для руководства великого музея решение пустить в святая святых тотального провокатора и нарушителя табу — как минимум смелое. Но при внимательном осмотре экспозиции становится ясно, что Фабр стремится не разрушать, а продолжать европейскую классическую традицию.
Имя Фабра в последнее время на слуху благодаря 24-часовому спектаклю-марафону «Гора Олимп», своим сумасбродством напоминающем о фильмах позднего Пазолини. В нем проявления телесности доходят до экстремальной степени, а шокирующая физиологичность идет рука об руку с вызывающей красотой. Весной этого года Фабр добровольно покинул пост худрука Афинского фестиваля, после того как в Греции поднялась волна протеста против предложенной им программы. Местные деятели искусств даже назвали Фабра персоной нон грата.
Впрочем, выставка «Рыцарь отчаяния — воин красоты» в Эрмитаже задумывалась еще до этих событий.
— Проект готовился около двух лет, — рассказал «Известиям» Дмитрий Озерков, заведующий отделом современного искусства Эрмитажа. — За этот период Фабр приезжал сюда несколько раз, знакомился с экспозицией своих великих соотечественников — Рубенса, ван Дейка, Снейдерса. Мы предложили художнику вписать свои работы в эту коллекцию — с тем условием, что убрать какие-то картины из зала нельзя, но можно их перевесить. Некоторые работы Фабр выполнил специально для нашей выставки.
Сам мастер сравнивает архитектонику своей выставки с бабочкой. Одно ее крыло — это парадные эрмитажные интерьеры, где происходит тот самый диалог Фабра с соотечественниками. Художник «монтирует» обнаженную натуру Рубенса со своими работами в жанре ню, натюрморты Снейдерса — с инсталляциями из различных «даров природы». Потомок выдающегося энтомолога Жана-Анри Фабра (его ценил сам Дарвин), Ян Фабр любит использовать биологический материал, особенно останки насекомых. Черепа, украшенные надкрыльями жуков, держат в зубах таксидермических зверушек: власть смерти над природой — один из ключевых образов мастера.
Также в одном из парадных залов выставлена серия скульптурных автопортретов Фабра. Художник иронично изображает себя как гибрид человека и животного: с завитыми рогами или ослиными ушами. По сути — языческий образ, олицетворяющий единство людей и природы.
Другое «крыло бабочки» — в дизайнерских пространствах Главного штаба, где произведения Фабра представлены уже сольно. Впрочем, и здесь возможен их монтаж с работами других художников, в том числе Ильи Кабакова. Зрители могут увидеть материалы совместного перформанса Фабра и Кабакова «Встреча», где первый выступал в роли Жука, а второй — в образе Мухи. В этом было размышление о разных особях как носителях тех или иных качеств: кто рожден ползать, а кто — летать. Но еще это знаменовало, видимо, и соприкоснование разных культурных традиций. Один из рисунков Фабра, где он изобразил себя и Кабакова насекомыми, называется «Фламандская и русская личинки».
Но вот что странно. Хотя на первый взгляд произведения Фабра кажутся шокирующими и эпатажными, при внимательном рассмотрении понимаешь: несправедливо применять к ним понятия «дегуманизация» или «деморализация», уже ставшие синонимами новейшего искусства. Базисные идеи христианства — например, надежда на вечную жизнь — вполне близки ему.
В одном из залов Главного штаба объединены две инсталляции: «Протест мертвых бездомных котов» и «Карнавал мертвых дворняг». Композиции из таксидермических животных и остатков какого-то карнавала — подарочных ленточек, серпантина и праздничных колпачков — наглядное воплощение слова «натюрморт»: nature morte. Но художник хочет, чтобы зритель ощутил протест тела против смерти.
В последнем, тупиковом, зале экспозиции Фабра в Главном штабе размещена инсталляция «Умбракулум». Как и многие другие работы автора, она наводит на мысли о смерти: фигуры двух монахов выполнены из кости. Но рядом с ними висит «Воскресший Христос» Рубенса, недавно опознанная и отреставрированная картина из запасников Эрмитажа. И на фоне макабрических фигур Фабра полнокровный рубенсовский Христос выглядит особенно жизнеутверждающе.
Интервью с Яном Фабром читайте на сайте «Известий».
