Гильермо дель Торо: «Люди опаснее любого призрака»

15 октября в российский прокат выйдет новый фильм Гильермо дель Торо «Багровый пик» — романтическая история в духе классической готики. Действие разворачивается на заре XX века. Молодая американка (Мия Васиковска) с детства видит призраков, и кровавые видения начинают повторяться, когда она переезжает в старое фамильное поместье своего мужа, британского баронета Томаса Шарпа (Том Хиддлстон). Дом вызвышается на холме из красной глины, которая проступает кровавыми разводами сквозь снег, отчего поместье прозвано Багровым пиком. Корреспондент «Известий» узнал у режиссера, почему призраки иногда лучше людей.

— «Багровый пик» — это такая вариация на классические готические романы?

— На фильм повлияли книги и фильмы, которые я видел, когда был подростком. Я прочитал, наверное, почти все готические романы, начиная от Шарлотты Бронте до Анны Радклиф, одной из самых уважаемых авторов жанра. Был еще Ле Фаню, Мэри Шелли и многое другое. Когда мне было 14 лет, я посмотрел «Грозовой перевал» Уильяма Уайлера, который стал одним из самых сильных впечатлений от кино. Затем уже были «Ребекка», «Большие надежды» и много всего другого. Еще я смотрел много фильмов ужасов, и мне очень нравились монстры. Они привлекали больше, чем те же супергерои из комиксов, — своей странностью и «темной» красотой.

— А вы вообще верите в современность самого жанра готики? Все-таки супергероев теперь любят больше.

— «Багровый пик» — это ведь фильм не про монстров, а про людей. И если готика чему-то учит, то это тому, что люди могут быть гораздо страшнее любого призрака. Живой человек из плоти и крови вредит больше. Призрак — чаще полезен, чем опасен. Я восхищаюсь Генри Джеймсом — он хороший писатель сам по себе, но в жанре готики — непререкаемая величина и, можно сказать, теоретик «историй о призраках». Так вот, однажды он сказал, что готический роман — это история про борьбу нового и старого, призраки — это такая метафора прошлого. «Багровый пик» — как раз про это.

— Джессика Честейн, которая играет роль сестры Шарпа, где-то сказала, что вы одержимы поисками призраков и во всех отелях спрашиваете про проклятые комнаты.

— Совершенная правда, но мне пока редко везет. Я останавливался в знаменитых своими привидениями отелях Лондона, но ничего не произошло. С потусторонним я столкнулся, наверное, только раз в гостинице в Новой Зеландии, где я явственно услышал звуки убийства — было очень страшно. Но в большинстве случаев ничего не случается, конечно.

— Теперь можно немного залезть в вашу творческую лабораторию? Как вы придумали образ кроваво-красной глины, на которой стоит дом?

— На самом деле я ничего не придумал. Такая густая, похожая на кровь глина есть в Мексике — от нее полно проблем с машиной. Я ее запомнил, чтобы потом использовать где-то. И в «Багровом пике» эта деталь очень важна в контексте всей истории.

— А откуда этот механизм-землечерпалка, на которым работает герой Тома Хиддлстона?

— А, вы знаете, я что-то такое подсмотрел как раз в России. Я приезжал в Москву в начале 1990-х — мой фильм «Хронос» показывали на Московском кинофестивале — и увидел этот механизм на берегу реки. Наверное, ничего такого удивительного в нем нет, но в готической истории он смотрится очень мощно, даже футуристично. Герой Хиддлстона — британской баронет, человек Старого Света, для него это артефакт будущего.

— Вы стараетесь работать с одни и теми же актерами, а здесь у вас из старой команды только Чарли Ханнэм. Готическая история требовала новых лиц?

— На самом деле действительно в первый раз на съемках я встретился с Мией Васиковска. Я видел в «Стокере» и «Алисе в стране чудес», что она настоящая готическая героиня — невинная и в то же время сильная, молчаливая, но очень внимательная, цепкая. С Джессикой Честейн мы работали вместе с «Мамой», где я был продюсером, и мне очень понравилось — такая актриса может сыграть кого угодно. Том был почти утвержден на роль в «Маме», и хотя тогда ничего не сложилось, я его запомнил. По его ролям видно — у него есть заряд человечности и такая надломленность, необходимая для трагических ролей. А Чарли Ханнэм — пусть и не в первый раз работает со мной, но в новом амплуа — интеллигентного ученого, человека нового времени, который полная противоположность герою Хиддлстона.

— Полноценным героем фильма стало фамильное поместье Шарпов Аллердейл Холл. Как вам удалось убедить студию отстроить декорации в полную величину?

— Это было нелегко, потребовало много лет, но я не сдавался — так нельзя нарисовать на компьютере. Этот дом, можно сказать, живое существо, испорченное, как и его хозяева. Он немного преувеличенно зловещий, но хорошо оттеняет реалистичную игру актеров.

— В вашем прошлом фильме «Тихоокеанский рубеж» есть отсылка к фильмам Андрея Тарковского — один из героев носит фамилию Кайдановский. А вы знаете, что вообще сейчас происходит с современным российским кино?

— Тарковский — это такая бесспорная величина в мировом кино. Я уже много раз говорил, что это настоящий поэт, только мыслил он не рифмами, а визуальными образами. Его невозможно подделать, повторить, но это не мешает нам им восхищаться. Из современных я немного знаю Тимура Бекмамбетова…

— Следите за его творчеством?

— У нас уже многие годы общий агент в Голливуде (смеется). Я видел некоторые его фильмы, и там совершенно сумасшедший, в хорошем смысле, визуальный стиль. Такого нет ни у кого.