«Если артист распахнул все двери перед собой — это путь в никуда»
«Хор Турецкого» отмечает 25-летие. 10 октября стартует юбилейный тур коллектива по городам России. О новых программах, гастрольном туре и о том, почему хору важно петь без акцента, корреспондент «Известий» Евгения Коробкова поговорила с легендарным Михаилом Турецким.
— Правильно ли я понимаю, что нынешний год для вас — необычный?
— Правильно понимаете, я ребенка младшего в первый класс повел (смеется). Ну и, конечно, есть еще один не менее важный повод — это юбилей «Хора Турецкого».
— В этом году вашему коллективу 25 лет. И у вас по этому поводу куча мероприятий, так?
— Да, у нас запланирована серия из 70 юбилейных концертов. Шоу «Лучшее!». Уже с сентября ездим по стране, дарим людям эмоцию и отличное настроение! Планируем тур до конца 2016 года — у нас очень много поклонников, городов, стран...
— Ходят упорные слухи о том, что якобы к вашей программе в честь четвертьвекового юбилея сам Путин руку приложил.
— Во время творческой встречи с Владимиром Владимировичем возникла идея Праздника песни. Это новый музыкальный формат — народное караоке № 1. Мы отобрали любимые песни нескольких поколений, которые поем вместе с многотысячной аудиторией на центральных площадях городов России. Такие праздники песни уже состоялись в Ижевске, Красноярске, Выборге, Екатеринбурге, Казани, Нижнем Новгороде, Самаре, Ростове-на-Дону, Туле.
— Зрители вам подпевают?
— Не то слово! Они с нами поют. Наши артисты спускаются со сцены и идут в народ петь вместе с ним. Особо активным мы даем микрофон и даже выводим на сцену. Это непередаваемые эмоции как для нас, так и для собравшихся людей. 9 мая в Москве на Поклонной горе у нас был двухчасовой концерт «Песни Победы». Собрали рекордную аудиторию — 150 тыс. человек. И вот тогда я понял, что этот формат действительно работает! После этого мы поехали с праздниками песни по стране. Люди охотно приходят на площадь и поют вместе с хором.
— То есть вы как бы дирижируете людьми, чтобы они пели с вами? А что, по-вашему, в толпе одни музыканты присутствуют, которые понимают ваши взмахи?
— Безусловно, мануальная техника дирижера мне помогает взаимодействовать с аудиторией. Но есть еще такое понятие, как энергетика, которая заражает всех позитивом, объединяет и творит чудеса! Приходите на наш Праздник песни — и вы всё поймете.
— А есть хит на все времена, который объединяет все поколения?
— Вы знаете, «Надежда». Это уникальная песня. И гениальный текст, который в каждом возрасте понимаешь по-разному. Простые и понятные слова о том, что надо ценить каждое мгновение и что жизнь — не только праздник.
— Какой город, по-вашему, лучше всех поет?
— Сложно, конечно, вот так один город выделить. У нас вообще народ очень музыкальный, певучий и... выносливый! Яркий пример тому — Тула. В день концерта был проливной дождь, но никто не разошелся! Многотысячная толпа пела вместе с нами. Площадь Ленина была забита зонтами, которые люди поднимали в знак аплодисментов. Это фантастика! Самая большая победа! А вот по количеству зрителей город-рекордсмен — Ростов-на-Дону. Там на Театральной площади на Праздник песни мы собрали 106 тыс. человек.
— Михаил, а вы довольны тем, что делаете? Ведь это немного не то, что вы делали 25 лет назад. У вас цели поменялись?
— Я много лет назад вбил в голову мысль: избавь себя от корыстного желания попасть в цель. Так что я не ставил себе конкретной цели. Когда-то мне хотелось восстановить традицию иудейской храмовой музыки. Мне было 27 лет, и это была отличная задумка для такого молодого человека...
— То есть сейчас вы отошли от того, что делали когда-то?
— Еврейская литургия — это очень узкий рынок, продукт только для ценителей и людей еврейской национальности. Но в нашем творчестве это не ушло. Посмотрите, песни, которые мы поем, — это же литургия в чистом виде!
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, огромное количество советских массовых песен зацементированы еврейской литургической музыкой. Когда мы только начинали изучать пласт еврейской духовной музыки, то с удивлением замечали: вот эта молитва — это же «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат». А эта — без сомнения, «Полюшко-поле». А эта — «Катюша»!
— Помню, слышала «Крутится-вертится шар голубой» на иврите…
— Это еврейский городской романс. Вернее, я это называю: русский городской романс, который при ближайшем рассмотрении оказывается еврейской песней. Так что каждый раз, когда мы исполняем советские песни, мы, по сути, исполняем еврейскую литургию. Вообще-то нам в 1990-е предлагали стать Государственным хором Израиля. Но нам как творческим работникам в рамках одной культуры было очень тесно. У нас широкий формат, мы можем больше, чем просто петь еврейскую литургию.
— И Михаила Круга…
— И Цоя, и Высоцкого, и Талькова. Это легендарные для нашей страны люди, а их песни — бесспорные хиты. Именно их чаще всего заказывают в караоке. Есть такое понятие — запрос общества.
— А как в ваш репертуар вообще «Владимирский централ» попал?
— Как мы дошли до централа? Да это не мы захотели, это нас захотели. Было 50-летие Михаила Круга, в «Лужниках» организовывали концерт, и нам сказали, мол, ребята, тут за «Владимирский централ» — просто битва. Все хотят исполнить, но нам надо не просто исполнить, а удивить. Сможете? Мы сказали: «Сможем». И это действительно стало музыкальным событием в рамках того концерта.
— Вы, кроме песен на английском и на иврите, на каких языках поете?
— Мы, когда приезжаем в какой-нибудь из регионов России, обязательно исполняем песню на национальном языке. Это такой «комплимент от шефа». В прошлом году глава Ингушетии пригласил на открытие башни в столицу и мы пели ингушские гимны. Тогда Евкуров нам сказал, что у них в республике нет коллектива, который бы пел ингушские песни на таком уровне. Мы этим гордимся.
Что бы мы ни пели, мы понимаем слова и стараемся произносить чисто. Например, на украинском поем вообще без акцента. И на всех концертах обязательно исполняем «Червону руту» — любимую песню братских славянских народов.
— Вы как-то сказали, что по-английски всё же с акцентом поете…
— Мы эту проблему решили. В коллективе по-английски без акцента поют пять парней, а остальных я вывел из этой истории. С артистами обязательно занимается педагог, отрабатывает произношение. У меня жена американка — она может проконсультировать!
— А зачем вам так убиваться над произношением?
— Я не люблю, когда поют с акцентом. У меня установка такая: произношение должно быть безукоризненно.
— Но Паваротти-то пел с акцентом…
— Паваротти и Доминго прощали их не очень хороший английский, потому что в основе их произведений — вокал. В классике можно петь с акцентом, на эстраде — нет.
— Не могу не спросить: поделитесь секретом, как добиться качественного произношения?
— Для начала — нужно быть музыкантом. Музыканту легче «поймать» произношение. Второе, что немаловажно, — это педагог. Мы всегда занимаемся с педагогом. Недавно пели в Казахстане «Аулым», там есть такие строки: «Когда перерезают пуповину, первая кровь падает на родную землю». И публика просто неистовствовала. Мы видели, что люди хорошо понимают, что мы поем.
— Значит ли это, что вы распахнули перед собой все двери?
— К счастью, нет. Если артист распахнул все двери — это путь в никуда. Я страшно рад, что в этом мире есть еще комнаты, которые я не открыл. Я страшно рад, что у меня есть недореализованная амбиция. И эта амбиция меня реально толкает развиваться.
— Развиваться в каком направлении?
— Хотел бы делать крупные культурно-развлекательные шоу, где есть оркестр, акробаты, циркачи, декорации, вокал. Например, поем мы «Женитьбу Фигаро», раз — и выкатывается колесо кареты... В Европе такой формат очень востребован, а у нас — всё упирается в нехватку подходящих помещений. Дальше я хочу свою школу: хоровую детскую школу. Потом, я, наверное, возглавлю вуз музыкальный. Но не сейчас, а лет через пять.
— Вам за 50, а столько планов, что кажется, будто 30. Вы верите в гендерную революцию?
— Мне кажется, это индивидуальная история. Мой отец прожил почти 100 лет. Когда ему было 50, родился я. И он еще увидел меня народным артистом России. Так что время еще есть! (Улыбается.) Думаю, чтобы не стареть, надо делать то, что делал в 20 лет, но только с большей интенсивностью. Мне, например, нравится самому садиться за руль. Особенно после того, как моя знакомая сказала: когда мужчина за рулем взрослый и состоятельный, это намного сексуальнее, чем когда его привозит водитель. Надо создать себе трудности. Мы развиваемся в зоне некомфорта.
