Так получилось, что в канун Дня России в двух европейских столицах обсуждались перспективы двух не менее важных, чем армия и флот, составляющих российского суверенитета.
В Брюсселе пытались в который уж раз договориться о цене на газ, поставляемый Украине. А в Вене участники саммита ОПЕК решали, нужно ли входящим в этот картель странам увеличивать объемы добычи нефти.
Брюссельские переговоры оказались безрезультатными. Итогом венских стало сохранение статус-кво.
Рискну предположить, что объяви ОПЕК о наращивании нефтедобычи (а такая вероятность была — незадолго до саммита агентство Dow Jones сообщило о наличии соответствующих планов у Саудовской Аравии, неформального лидера картеля) перетягивание газового каната между Россией и Украиной тоже завершилось бы. Только, увы, не в пользу Москвы.
Демарш ОПЕК неизбежно привел бы к снижению цен на нефть, что само по себе весьма неприятно для отечественной казны. Но так как контракты на голубое топливо обычно привязаны к нефтяным котировкам, то и у «Газпрома» все возможности по ценовому давлению на «Нафтогаз» были бы исчерпаны.
При этом дело даже не столько в Украине как таковой, сколько в сохранении беспрепятственного доступа на европейский рынок сбыта. Есть немалая доля истины в утверждениях, что потребители Старого Света сильно зависят от газпромовских поставок. Но встречная зависимость российского концерна не меньше. Это, если угодно, диалектика торговли. Крупному производителю необходим крупный покупатель и наоборот.
В противном случае ЕС не рискнул бы вмешиваться в газовый конфликт между Россией и Украиной и уж тем более — подыгрывать второй. Между тем торпедирование проекта «Южный поток», способного отобрать значительную часть бизнеса у украинской ГТС, или комментарии еврокомиссара по энергетике Гюнтера Эттингера по поводу скидок, предоставляемых «Газпромом» Киеву, свидетельствуют как раз об обратном.
Допустим, стороны так ни о чем не договорятся и «Газпром» все-таки переведет Украину на предоплату. Поскольку денег у нее нет — поставки прекратятся. А вместе с ними прикажет долго жить и украинский транзит российского голубого топлива. Если от этого пострадает только Европа — почему в таком случае Брюссель играет в эту опасную игру «на двух досках»? Только ли руководствуясь иррациональной русофобией, или в действиях чиновников ЕС всё же есть коммерческий расчет?
При всей публицистичности и яркости первой версии придется принять вторую. Хотя бы потому, что именно европейцы, а точнее, немцы, в апреле-мае добивались от Вашингтона отказа от введения в отношении России секторальных санкций, справедливо полагая, что они ударят и по экономике Старого Света.
Трудно предположить, что за какие-то месяц-полтора этот европейский прагматизм бесследно исчез.
К тому же за это время произошло как минимум одно событие, существенно влияющее на расстановку сил в европейской энергетической игре. Речь идет о $400-миллиардном газовом контракте России с Китаем. С одной стороны, «Газпром» получил нового крупного потребителя и теперь гораздо меньше зависит от Европы. А с другой — российскому концерну теперь оказывается необходимо не менее $30 млрд на строительство необходимой для обеспечения китайских поставок инфраструктуры.
Не случайно Владимир Путин заявил о возможности докапитализации «Газпрома» с помощью золотовалютных резервов. А министр экономического развития Алексей Улюкаев предположил, что в газпромовскую стройку могут быть вложены средства Фонда национального благосостояния (ФНБ).
Необходимая «Газпрому» сумма составляет примерно треть от нынешнего объема нацфонда (всего около 3 трлн рублей). При этом правительство и так уже собирается потратить на различные инфраструктурные проекты до 60% ФНБ. А взрывного его роста в ближайшее время ожидать не приходится.
Фонд формируется за счет нефтегазовых доходов, которых у казны существенно не прибавится, как из-за внешних факторов, вроде торможения мировой экономики, так и внутренних — вроде установления более мягкого фискального режима для нефтянки. Между тем одна из главных задач ФНБ, как это следует из официального сайта Минфина, —«обеспечение сбалансированности (покрытие дефицита) бюджета Пенсионного фонда Российской Федерации». Иными словами, чем меньше остается у ФНБ наличности, тем больше риск, что государство в какой-то момент не сможет осуществить пенсионные выплаты.
Не слишком заманчивая перспектива, чтобы ее допускать и не попытаться все же удовлетворить финансовые потребности «Газпрома», не прибегая к госрезервам.
Однако это возможно — благо у европейских банков и инвестфондов из-за установления ЕЦБ отрицательной депозитной ставки должно быть достаточно много свободных и дешевых ресурсов. Весь вопрос в политических барьерах, возникших между российскими компаниями и западными инвесторами из-за украинского кризиса.
Понятно, что если «Газпром» так и не достигнет компромисса с «Нафтогазом», а тем более если голоса отечественных «ястребов» будут услышаны и Россия все-таки решится на силовое вмешательство в конфликт на юго-востоке Украины, упомянутые препятствия могут стать тотально непреодолимыми.
К слову, в сходной с Россией ситуации оказывается и ОПЕК. Эскалация конфликта в Ираке толкает нефтяные котировки вверх, из чего саудиты и другие участники картеля не могут не извлечь определенную выгоду. Но это краткосрочные бонусы. Отказ от увеличения объемов нефтедобычи рискует спровоцировать дефицит топлива, который, в свою очередь, остановит намечающийся в отдельных странах экономический рост и, как следствие, приведет к обвалу нефтяных котировок.
А ведь благосостояние стран-членов ОПЕК зависит от стоимости углеводородов не в меньшей степени, чем российское.
Petro-state по силам диверсифицировать рынки сбыта, но такое государство не способно диверсифицировать источники своего основного дохода. Трудно сказать, есть ли, например, у Саудовской Аравии возможность преодолеть это заклятие, но Россия, безусловно, обладает таким потенциалом.
Проблема лишь в том, как используется имеющийся у страны «пассионарный заряд». Для созидания, для разрушения, или этот заряд вообще запрятан от греха в дальний угол?
До тех пор, пока второй и третий сценарии остаются гораздо менее фантастичными, чем первый, а «пассионарии в камуфляже» воспеваются намного чаще, чем изобретатели и предприниматели, нефть и газ будут оставаться не только основными составляющими российского суверенитета, но и главными его ограничителями.
