Журналистики как таковой на Украине сегодня нет: есть лишь пропаганда и публицистика; вторая отличается от первой умением автора использовать литературные приемы. Разумеется, оба жанра при желании можно считать «журналистикой гражданской позиции», но мы догадываемся, что в этом словосочетании слово «журналистика» выглядит несколько чужеродным.
Существуют, конечно, островки аналитической журналистики и «журналистики факта», но они не в тренде: общественное мнение намного проще формировать за счет накала страстей. Ничто не гарантирует такой большой всплеск эмоций, как генерирование ненависти по линии «свой — чужой».
Нет и не может быть малейших сомнений, что «чужой» журналист не только ведет разведку «наших» позиций, но еще и корректирует огонь противника. Да и сам не против из ПЗРК сбить «наш» вертолет. Факты? Они вторичны по отношению к вере в абсолютную бесчеловечность и коварство врага.
Вера эта, может быть, абсурдна и где-то даже патологична, но вполне последовательна. 99% украинских журналистов, которые утверждали, что сгоревшие 2 мая в одесском Доме профсоюзов сами виноваты, сегодня полностью уверены, что журналисты телеканала LifeNews действительно ходят на редакционное задание с переносным зенитно-ракетным комплексом...
Ключевой здесь — вопрос о «профессиональной солидарности». Необходимо понимать, что по другую сторону вооруженного конфликта — точно такие же пропагандисты и публицисты, с точно такими же (точнее — «зеркальными») установками. В том числе — и задержанные журналисты LifeNews.
А какая может быть солидарность между пропагандистами? Скажу остро: геббельсы и штрейхеры никогда не будут испытывать сочувствия к Левитанам и Эренбургам. И наоборот. Ибо пропагандируемая ненависть к «чужим» не предполагает исключений по профессиональному признаку. Пропагандисты не могут защищать друг друга, они могут лишь быть обменяны друг на друга.
