В Камерном музыкальном театре имени Покровского воскресили «Лазаря»
В Камерном музыкальном театре имени Покровского очередная премьера — опера Шуберта–Денисова «Лазарь, или Торжество воскрешения». Произведение, написанное на евангельский сюжет в переработке немецкого теолога и поэта Августа Германа Нимейера, представлено в России аккурат в Лазареву субботу, накануне Страстной недели.
Сочетание двух фамилий в авторстве объясняется легко: Франц Шуберт оперу закончить не успел, создав первый и две трети второго акта. Эдисон Денисов же, неоднократно признававшийся в любви к Шуберту, второе действие дополнил и полностью написал третий акт. Но даже опытный слушатель с трудом определит момент, когда заканчивается авторский материал немецкого романтика и начинается музыка XX века: «склейка» выполнена идеально.
Осознание, что слушаешь современника, приходит лишь к середине третьего акта, уж слишком узнаваем становится стиль. Так что, помимо прочего, «Лазарь» — путешествие не только в библейские времена, но и путешествие музыкальное, в прямом смысле — сквозь века.
Дирижер-постановщик оперы, народный артист СССР Геннадий Рождественский уверен, что «Лазарь» с одинаковым успехом может даваться как в концертном исполнении, так и в полноценном оперном театре. Однако именно в театре опера целиком никогда не шла.
Если абстрагироваться от библейского сюжета, речь в ней идет исключительно о смерти, ее страхе и преодолении. Описание самой истории не займет и трех строчек: в первом акте болящий Лазарь умирает, во втором — его хоронят, в третьем наступает воскрешение. Перед каждым актом дирижер, прежде чем спуститься в оркестровую яму, зачитывает с авансцены соответствующий фрагмент Евангелия.
Особое внимание уделяется сестрам Лазаря: Марии (Татьяна Конинская) и Марфе (Татьяна Федотова). Но драйва все же добавляют персонажи, в Библии не упоминающиеся и введенные Нимейером: друг Лазаря (Игорь Вялых), последователь Христа Нафанаил (Захар Ковалев) и неверующий Симон. Последний в исполнении Романа Боброва в своем страхе смерти крайне убедителен. Заверения Нафанаила в райском блаженстве практически вырастают в самостоятельную сюжетную линию, но этим и ограничиваются.
Сценическое решение выполнено максимально просто: стена каменной кладки, мраморная скамья (она же — погребальное ложе) и обилие белых тканей. Плюс символы шатра и похоронного савана. Дабы разбавить статичные арии Лазаря, режиссер-постановщик Игорь Меркулов и художник-постановщик Станислав Бенедиктов вводят мимических персонажей: юношу и троих детей. На фоне похоронной процессии девочки ангельского вида укутывают и омывают самодельную куклу, гоняются за импровизированным деревянным самолетом и в конце концов указывают Лазарю на небесный свет.
Небольшое здание театра задействует все свои ресурсы: воскресший Лазарь, являясь людям, начинает петь из фойе, небесный хор дублируется певцами на балконах, а божественное сияние транслируется в том числе на потолок.
Не оставляет сомнений, что такая опера — в хорошем смысле классическая и спокойная — музыкальным театрам была нужна давно, хотя бы из-за необходимости разнообразить репертуар. Но ничуть не меньше — из-за прекрасной и незнакомой широкой публике музыки. Зритель не услышит в «Лазаре» привычных итальянских рулад и накала страстей, но, безусловно, погрузится в умиротворяющее созерцание.
