Проблема нашей странной (если не сказать, искаженной) политической реальности в том, что любой «сигнал к нормальности», любое адекватное с точки зрения государственного управления действие проходит с трудом и медленно. И моментально забывается, не укладываясь ни в головах экспертов, ни у широкой аудитории в целостную картинку. За редким исключением, все заняты пристрастным и эмоциональным реагированием на горячие новости.
Тем интереснее попробовать разглядеть новую стратегию власти.
Вот несколько фактов, складывающихся в довольно интересный пазл.
Осенние выборы. Прошло уже достаточно времени, страсти несколько улеглись, и уже спокойно можно называть эти выборы беспрецедентным событием. За несколько месяцев до выборов технологи в регионах по привычке выясняли, «кого решено допустить до выборов, а кого снимут». До финальной прямой кампании никто особо не верил, что декларация о повышении политической конкуренции — это не ритуальный разговор, а решение. Нормальное для политической практики развитых демократий. Именно поэтому было трудно поверить — но победа Ройзмана и результат Навального доказали это в реальности.
Увеличение доли одномандатников в региональных парламентах. Понятно, что для системных партий, привыкших проходить в парламенты списками, цепляясь за остатки своих устаревших брендов, это плохая новость. Для молодых же политиков — новость прекрасная. Насколько проще им теперь будет вести переговоры со своими инвесторами (деньги-то на кампанию по-прежнему надо откуда-то брать) — теперь победа в округе превращается из несбыточной мечты с единорогами в трудную, но практическую задачу.
Образовательные мероприятия для руководителей региональных администраций. В этом году под эгидой администрации президента прошли семинары для губернаторов (по технологиям управления), для мэров (по внутренней политике и урбанистике) и для вице-губернаторов (по внутренней политике и партийному строительству). На последнем мероприятии Владимир Жириновский очень благодарил администрацию президента за то, что «начались наконец-то открытые коммуникации с партиями». Его можно понять, динозавру политической сцены приятно осознавать, что его партия по-прежнему рассматривается как значимый элемент политического процесса. Со стороны же Кремля это, конечно, не знак вежливости, а стремление использовать опыт Жириновского (уж в этом ему не откажешь) ради общего блага.
Рекомендация Вячеслава Володина «не бояться критики», обращенная к региональным властям, и его же резкая критика по поводу возможного появления проректоров по идеологии в вузах Санкт-Петербурга. Понятно, что многие чиновники в регионах больше всего озабочены тем, чтобы у них все прекрасно выглядело в мониторингах, а также соответствовало незримой «правильной линии», но когда это выливается в заведомо идиотские инициативы, власть вмешивается.
Похоже, мы наблюдаем три основных направления «нового курса»:
• Формирование общих «правил игры» для всех активных политических субъектов, стремящихся выйти из маргинальной серой зоны в поле системной публичной политики.
• Повышение внимания к тому, что происходит на самом низовом уровне политики — в муниципалитетах, среди гражданских активистов. Стимулирование прихода в политику новых людей, адекватно выражающих интересы разных социальных групп, в том числе протестных.
• Просветительская (в некотором роде миссионерская) деятельность для регионов. Пока что это разовые мероприятия, но общий тренд понятен. Региональная политическая элита — это в большинстве своем люди, обладающие только практическим опытом. Его нельзя недооценивать, но без концептуальных основ его недостаточно.
На основании этого можно предположить, что власть ставит перед собой следующие цели: повышение политической конкурентности, не угрожающей стабильности системы; повышение коммуникативной открытости и уровня публичного обсуждения политики; профессионализация политики и, как следствие, отход от режима «ручного управления» системой в пользу рефлексивного управления.
Кстати, помимо очевидной пользы для государственного управления в целом, это еще и большой подарок экспертному сообществу. С повышением предсказуемости политических процессов политологи превращаются из пророков, торговцев инсайдами и аналитиков сплетен в собственно политологов. На мой взгляд, это существенно более комфортная и нормальная социальная роль.
Если кто смотрел датский политический сериал Borgen («Правительство»), то наверняка вздыхал о том, какая чудесная ванильная картинка нормальной политической жизни там показана. Есть политическая борьба, есть аппаратные игры, партии друг друга грызут, журналисты ищут компромат, исполнительная власть лавирует и собирает альянсы как может, но в целом все по-человечески, у каждого игрока есть содержательная позиция, цели и ценности не пустой звук, и политика не угрожает свалиться в хаос на каждом шаге. В такой системе хочется жить и делать политическую карьеру.
Впрочем, у нас тут не Дания. В головах граждан непрерывно идет охота на ведьм, и в падении самолета у них всегда виноват лично президент, а в низком результате на выборах — черная рука администрации. Так что насквозь нормальную политическую систему мы увидим еще не скоро, но каждая попытка ее улучшить — ценное и редкое в нашей реальности действие.
