Было любопытно наблюдать, как по мере развития кризиса вокруг химического оружия в Сирии Россия все чаще и чаще появлялась в международных новостях и публикациях американских «мозговых трестов». Не только в связи с этим кризисом — любые связанные с нашей страной данные заинтересовали мир так, как не интересовали очень и очень давно. И уже несколько дней — с того самого момента, как Россия предложила взять под международный контроль сирийское химическое оружие, бесконечные упоминания России и имя Владимира Путина не сходят с первых полос американской прессы. У этой внезапной международной популярности есть определенные последствия и возможности, которые нам внутри страны, похоже, только предстоит осознать.
Россия задала мировую повестку; причем не только повестку информационную, но и повестку международных отношений. Это открывает новые возможности для публичных российских фигур. Отныне под пристальное внимание мировой общественности неминуемо начнут попадать не только первые лица государства, но и любые отечественные политики, интеллектуалы и публицисты, которые найдут в себе силы на мысль глобального значения и на соответствующую ей дерзость. Мы сами давеча смело воспользовались «случайным» высказыванием Джона Керри, превратив его в реально обсуждаемый вариант решения сложнейшей мировой проблемы. Но внимание — провинциальность теперь не приветствуется: никто не помешает заинтересованным в обратном развитии событий силам воспользоваться неосторожными высказываниями с нашей стороны.
На высшем уровне — на уровне президента и министра иностранных дел — России удается удерживать высокую планку, и с тем, что это был блестящий дипломатический ход, преломивший ситуацию вокруг Сирии в совершенно новом ключе, соглашаются даже те американские критики России и ее президента, которые призывают Обаму не доверять Путину.
Опубликованная же 11 сентября в The New York Times статья российского президента обеспечит пищей для подобных рассуждений еще многих американских колумнистов. Эта статья на самом деле очень сильна с точки зрения обращения именно к американской аудитории. Напоминание о трагичной судьбе Лиги наций и ведущей роли США в создании пришедшей ей на смену ООН; апелляция к тяжелому опыту прямого столкновения с терроризмом; заключение, где Путин — несколько неожиданно для русского читателя, но так понятно для в большинстве своем религиозного читателя-американца! — обращается к теме равенства людей перед лицом Господа. И это «обращение напрямую», похоже, ударило в цель — тому свидетельство комментарии читателей в духе «до этой статьи не думал, что могу согласиться с российским лидером» и сожаления о том, что Обама столь ясно свою позицию по Сирии сформулировать пока не в состоянии.
Недавняя речь американского президента, посвященная сирийскому вопросу, была двойственна. Он выразил поддержку инициативы российского коллеги, но в то же время, как и ранее, госсекретарь Джон Керри несколько раз обращался к детальному описанию кадров, где запечатлены жертвы химической атаки, ставя «вопрос о том, что сейчас США и международное сообщество готовы в связи с этим предпринять».
Апелляцией к тому, что общественность США «не может позволить себе игнорировать зверства» (в данном случае «зверства режима Асада»), как правило, пользуются все американские лидеры с момента краха СССР и распада Югославии — когда планируют начать очередную «гуманитарную интервенцию». Такая риторика была характерна для Билла Клинтона времен бомбежек Косово и для Буша, рассуждавшего о необходимости выступить против режима Саддама Хусейна в Ираке. Единственное отличие в том, что раньше для подобного рода акции была нужна военная операция, а теперь достаточным средством признаются ограниченные ракетные удары.
Значит ли это, что Обама противоречит сам себе? Как сказать. Эта его двойственность — следствие сложности той внутриполитической ситуации, в которой оказался хозяин Белого дома. Удары по Сирии не поддерживаются большинством американцев (а ведь Обаме еще только предстоит проводить ряд не слишком популярных у нации реформ, включая иммиграционную), но и не бомбить Асада чревато «потерей лица» в международном масштабе и, значит, потерей любых претензий на американское моральное лидерство в мире. Поэтому единственный способ для сторонников войны сегодня — обращение к моральному долгу Америки перед лицом человечества. А это означает, новую «гуманитарную интервенцию» и очередное усиление партии сторонников этой идеологии, которая пусть и в кризисном состоянии, но никуда на Западе не исчезала.
Сейчас весы склонились в сторону мира; но они могут дрогнуть и качнуться в другую сторону. Поэтому будет здорово, если мы наконец-то увидим включающихся в мировую дискуссию с позиции здравого понимания собственных государственных интересов русских мыслящих людей. И не в роли бедных родственников, «разорившихся» в далеком 1991 году. Пора перевернуть эту страницу отечественной истории — и вернуться в мир.
