«Сценарии, от которых я отказался, приходится пускать на растопку»

Актер Игорь Скляр, недавно отметивший свое 55-летие, — нечастый гость в Москве. Корреспондент «Известий» Олег Кармунин встретился с актером в его родном Санкт-Петербурге. 

 — Как вы провели юбилей?

— Сейчас у меня в жизни единственный нетрезвый праздник — день рождения, и в моем возрасте я разрешаю себе растянуть его на несколько дней. Их я полностью вычеркиваю из жизни ради обычного мужского удовольствия — легкого пьянства. Поэтому в это время я не даю интервью, не выступаю, не играю и не снимаюсь: я выпиваю. Но это только пять дней в году — остальные 360 я не пью.

— Как вы относитесь к юбилею?

 — Никак. Полная ерунда. Меня больше интересует и заботит человеческая жизнь в целом. Для того чтобы понять смысл жизни, иногда ее самой и не хватает. Я вообще считаю, что человек между 15 и 55 годами довольно мало меняется, просто приобретаются новые шаблоны. Первое клише ребенок получает в двухнедельном возрасте — запах и цвет глаз мамы, у него потом это на всю жизнь остается. Основные принципы и человеческие установки совести, души, умственных способностей обычно устанавливаются годам к 14, а остальное это уже наросты и штампы — так называемый опыт.

— У вас было раннее взросление?

 — Оно было нормальное. Например, что в детстве во дворе есть 15–20 ребят — своя особая компания, которая настолько тебя воспитывает и ты настолько должен ей соответствовать, что невольно начинаешь жить всеми правилами дворовой жизни, которая и есть модель жизни взрослой. Сейчас, когда мальчик сидит один на один с компьютером и к нему раз в неделю приходит дружок, чтобы вместе поковырять в носу или обсудить несуществующие приключения Гарри Поттера, — это совсем другое. У нас во дворе можно было сделать две футбольные команды и играть целый день.

— А вы какую литературу предпочитаете?

— Русскую классическую, и зарубежную классическую, и современную. Тут и Пушкин, и Достоевский, и Томас Манн и Кнут Гамсун. А из современной — Иванов, Шишкин, Быков, Веллер; пытался читать Улицкую, но мне не очень близка женская проза. Почти всё мне нравится у Прилепина — он хорошо чувствует время и людей в этом времени, даже не взирая на его политические взгляды. 

— А Лимонов вам как? Прилепин его уважает.

— Никак. Я читал его в 1985 году, то есть еще в те времена, когда его печатали только на Западе. Он эпатажник, как будто персонаж из дешевой оперетты. Именно в этом жанре сейчас работает вся наша эстрадно-телевизионная шушера — если бы он серьезно занимался политикой, у него были бы другие лозунги и другой внешний вид. Дети тоже уважают родителей, но тем не менее идут собственной дорогой. На мой взгляд, Прилепин — человек сильный, умный, опытный и талантливый, чего во многом не могу сказать о Лимонове.

— Коли уж мы заговорили о Лимонове, сейчас в стране такая общественно-политическая атмосфера, что молчать трудно.

 — Я не берусь, да и не хочу разбираться, что происходит в России за последний год. Мне интересно, что происходит в России хотя бы за последние 470 лет. А лучше за 720. Если вы знаете политическую историю России за последний век — это какое-то мутное брожение, прерванное двумя великими войнами. Это как меня в детстве прабабушка бражкой угощала, помнится что-то странного цвета, непонятного вкуса, внутри что-то булькает и после которого стоит шум в голове. Поэтому, что касается политики, сразу оговорюсь — меня она не интересует. Российская жизнь так устроилась, что основой бытия нашего стали общинно-родовые отношения. И бороться с этим вряд ли возможно, потому что это стало нашим менталитетом. Поверьте, когда я живу в Германии три или четыре месяца — я абсолютно законопослушный гражданин, но когда я приезжаю в какой-нибудь Барнаул или Ижевск, то там так жить нельзя. Там тебя сочтут или дураком, или будут бить.

 — Вы негативно отзывались о современных сериалах, но тем не менее продолжаете в них сниматься. Почему?

 — Если началась гангрена, лучше отрезать один палец, чтобы сохранить всю руку. Я очень часто отказываюсь, выбирая лучшее из всех зол. Вот вчера, например, звонят и предлагают сняться в 130-серийном проекте. Я им сразу говорю, даже не читая сценария, — нет, спасибо. Их же никто не смотрит, и эти съемки ни к чему не обязывают. Для меня настоящий сериал это «Семнадцать мгновений весны» — его смотрела вся страна, и когда его первый раз показывали, даже на улицах было пусто — люди друг к другу в гости ходили, чтоб увидеть очередную серию. Такие сейчас тоже есть, но их ничтожно мало. Если я приведу вас домой и покажу стопку сценариев рядом с камином, вы удивитесь, какая она большая. Это сценарии, от которых я отказался, и мне жалко, что столько хорошей бумаги приходится пускать на растопку.

— Поговаривают, что вы снялись в фильме «Мы из джаза-2»?

— Мне три года задают этот вопрос, раньше я говорил — отстаньте, я первый раз слышу, а потом — да, действительно в Киеве была презентация, и мне прислали сценарий. Это оказалось что-то вроде продолжения, про внука моего героя. Пока я к этому фильму отношения не имею. Съемки еще не начались, и когда они начнутся — неизвестно.

— Вы сейчас служите в «Балтийском доме»?

— Трудовая книжка у меня лежит там, я три года играл в этом театре «Похороните меня за плинтусом» и вот буквально на днях пойду разговаривать с директором насчет новой работы.

 — Делаете упор на антрепризу?

 — Это не я, это жизнь делает.

 — Многие считают, что антреприза это не очень серьезно.

 — Я опять буду вторичен, третичен или десятеричен — бывают разные антрепризные спектакли. Когда собираются актеры из разных городов, из разных театров, из разных школ и репетируют с интересным режиссером, не жалея на это времени, денег на декорации и костюмы, — получается замечательно. Я даже однажды был членом жюри на конкурсе антрепризных спектаклей, и вы знаете, бывают такие работы, которым позавидуют многие так называемые репертуарные театры, работающие «на вечность». Да и вообще никто не знает, кто для чего рожден.

Вот говорят, мол, «рано умер, мало сделал, да еще пил». А кто знает — может он и пил оттого, что был талантливый, или, наоборот, был талантливый оттого, что пил. Может быть, я рожден спеть «На недельку до второго», сыграть в фильме «Мы из джаза» и в спектакле «Братья и сестры»? Всё! Я построил дом, у меня прекрасная жена, замечательный сын. Чего еще надо? Мне иногда говорят: «А чего ты не пишешь, так увлекательно рассказываешь, у тебя такая интересная жизнь», а я не знаю, мне просто лень. Я лучше лягу на диван, закурю трубку и буду смотреть на огонь в своем любимом камине. И думать.

 — Это и есть счастье.

— Наверное. Знаете, я когда первый раз попал на Запад, да еще в Париж, меня прямо пронзило — что же это за жизнь! Вот оно настоящее счастье, а мы, какие же мы убогие! Потом, за 25 лет объездив полмира, понял, что живем мы не хуже, просто по-другому, по-своему. Это представление незрелых умов о том, что лучше всегда там, где нас нет, — наступает время, когда ты совершенно точно понимаешь, что хорошо именно там, где ты есть. С кем ты есть. И кто ты есть.