Ситуация, в которой «жирные коты» нанимают упитанных и очень упитанных, чтобы те орали, как будто они умирают с голоду, уже исчерпана. Она исчерпана и фактически, и метафизически, и, далеко не в последнюю очередь, чисто финансово. Организаторы акций протеста публично сетуют на пустоту пресловутого «кошелька Романовой», а в самих их действиях и высказываниях сквозит далеко не только осенняя усталость.
Так или примерно так ведет себя профессиональный грантоед, когда очередной грант, пущенный не на дело, давным-давно съеден и пропит, а вот малоприятная обязанность отчитаться в предположительно целевом использовании выделенных тебе средств никуда не девается, да и деться не может. И ты волей-неволей составляешь фиктивный отчет о проделанной работе и о достигнутых результатах — иначе ты попадешь в черный список и тебе впредь не дадут ни копейки. Ну или ни цента. «Марш миллионов» и стал для своих организаторов именно таким — чисто отписочным, чисто «галочным» — мероприятием: «Мы были на Болотной и придем еще. Нижайшая просьба не прерывать финансирование».
И нельзя сказать, чтобы они не понимали этого сами. Вот сочиняет стихотворный фельетон записной остроумец — и беспощадно, а главное, справедливо, осмеивает и коллег по митинговой трибуне, и самого себя тоже. Правда, осмеивает лишь для того, чтобы исполнить, как выражаются дворовые футболисты, финт ушами: мол, если не мы, то кто?.. Если не вы, то кто — что? Если не мы, то кто вместо нас придет не сегодня-завтра во власть! А с чего это вы придете во власть?А с того, что «кремлевские» все равно вот-вот разбегутся во все стороны под девизом «Спасайся, кто может!» Да с чего им, собственно, разбегаться? Упитанных котов испугаются, что ли? Но те даже мышей ловить не умеют.
Помню антиутопию «2008», сочиненную популярным теле-, а затем радиожурналистом. В ней «кремлевские» именно что разбегаются, в Кремль въезжает на белом коне Эдуард Лимонов и назначает премьер-министром Михаила Ходорковского. Мечтать не вредно. В том числе и мрачно мечтать. Вот в другой антиутопии (и опять-таки написанной популярным радиожурналистом, правда, уже другим) Москву в 2013 году накрывает ядерным ударом — и выживает лишь горстка людей под землей да какие-то жуткие мутанты на поверхности. Да ведь тоже, дай бог, не срастется. Как говорится, лучше, конечно, помучиться.
Ленин говорил: нужно сначала размежеваться, а только потом объединяться. Организаторы уличных протестов в Петербурге к нему прислушались, а в Москве — нет; результат и там и тут нулевой. Даром, что ли, в обеих столицах не слушали никого, кроме тех, кто взывал к социальной справедливости. И, похоже, буржуазные вожди Болота уже готовятся перехватить у коммунистов и им сочувствующих горбачевский лозунг «Больше социализма!» Хотя грант отхватить под такое не в пример труднее.
Но что, собственно, значит «больше социализма»: назад в СССР — или больше социализма шведского? Того самого шведского социализма, которого все так бурно возжаждали четверть века назад — и получили вместо него дикий разбойничий капитализм на стадии первоначального накопления капитала. На стадии зарабатывания того самого «первого миллиона», о происхождении которого всё равно никто не расскажет. А лишь наплетет что-нибудь про ночную разгрузку вагонов.
Незадача лишь в том, что путем революции к шведскому социализму не придешь — путь этот ведет в прямо противоположную сторону. И путем насильственной (да хотя бы и ненасильственной) смены власти — тоже.
Шведский социализм — это общественная мораль, это непоказная скромность и презрение к роскоши, это четко прописанные и неукоснительно исполняемые законы. Это круто прогрессивная шкала подоходного налога. Это честные чиновники, честные парламентарии, честные партии, честные суды, честные предприниматели, честные работники — и лишь как следствие всего этого честные выборы. И, далеко не в последнюю очередь, это сильные и честные профсоюзы.
Пушкин утверждал, что главный европеец у нас правительство. То есть государство. И главный шведский социалист у нас тоже оно, нравится нам это или нет. Что, плохой из нашего государства шведский социалист? Да уж какой есть. Это во-первых. А во-вторых, все же «более лучший», чем 15–20 лет назад. И отрицать это можно лишь «за отдельные деньги». Что, строго говоря, и имеет место — отрицание «за отдельные деньги». Причем общественная изоляция (и самоизоляция) таких отрицателей нарастает. А еще мы послушаем, что они нам друг про друга на выборах в Координационный совет порасскажут! Послушаем, пока не завянут уши.
Необходимо, однако, признать, что уличный протест в наших условиях возможен и уместен — но не как инструмент для свержения власти или хотя бы для принуждения ее к уходу конституционным путем. Уличный протест — это тонкий механизм (один из многих) настройки взаимоотношений между властью и обществом. Власть у нас, конечно, главный шведский социалист, но уличный призыв «Больше социализма!» подстегивает ее в этом отношении, а главное, не дает ей сбиться с пути. Единственный до сих пор удачный пример эффективного уличного протеста — массовые выступления против «капиталистического» (грабительского) закона о монетизации льгот, в результате которых в него были внесены существенные изменения в сторону «большего социализма».
Есть множество причин, по которым шведский социализм у нас пробуксовывает. И фиктивные профсоюзы, и «серые» зарплаты, и отсутствие подлинно социалистической партии (не говоря уж об условном характере нашего парламентаризма как такового). И, прежде всего, олигархат, коррупция и кумовство, опутавшие страну, как змеи — Лаокоона. Но Лаокоона змеи задушили, а младенец Геракл задушил змей. Мяч круглый, поле ровное, игра идет на три результата.
Государство как главный шведский социалист — и общественный запрос на социальную справедливость (реализуемый, наряду с прочим, и в форме уличного протеста) не антагонисты, но союзники, пусть и союзники поневоле, это две стороны одной и той же медали. Их диалог, в том числе и в форме уличного противостояния, вполне может быть конструктивен. Важно лишь одно: не воображать себя владычицей морскою — ни власти, ни улице. Потому что, вообразив такое, ты рано или поздно оказываешься у разбитого корыта.
В данную схему, разумеется, никак не вписываются упитанные и очень упитанные коты со вчерашней — в основном уже позавчерашней — митинговой трибуны (и тем более — «жирные коты» ельцинского десятилетия, их не мытьем, так катаньем раззадорившие). Вот и орут они нынче: «Если не мы, то кто?» И подразумеваемый ответ «Дед Пихто!» представляется еще самым мягким из истинно адекватных.
