Восьмичасовой эпос разыграли под чай с печеньками
Каждой новой премьерой питерский театр Post приводит консервативную публику в неловкое методологическое оцепенение. Следуя своему названию-манифесту, он хладнокровно переступает условные границы «привычного театрального зрелища». Зритель, алчущий прямоты и определенности — конфликта, сюжета, смысла, — на спектаклях Дмитрия Волкострелова попадает в белое безмолвие едва заметных интертекстуальных намеков. Чтобы уйти от театрального дискурса еще дальше, новый восьмичасовой спектакль Shoot/GetTreasure/Repeat преподносится создателями как «музей 16 пьес».
Одноименный эпос написан ведущим английским драматургом Марком Равенхиллом в 2007 году. По авторскому мнению, после трагедии 11 сентября вслед за обрушившимися башнями-близнецами пошла под откос буржуазная система ценностей. Приветливый мир добропорядочного благоденствия рухнул, а невинная до сего момента «демократия» стала насаждаться на Ближнем Востоке ковровыми бомбардировками. Слова резко размежевались с действиями — учтивая толерантность обернулась сдавленным неврозом.
Равенхилл дробит свой эпос на 16 частей, в угоду «клиповому мышлению» современников и их желанию поглощать большие смыслы малыми дозами. Герои — основные типажи современного западного мира в разных его уголках. Каждый теребит свои раны, но по сути все кричат об одном: как жить дальше?
Драматург отдал бессюжетную многоэтажную конструкцию целиком на откуп постановщикам: пьесы разрешено показывать выборочно или в любой последовательности. Дмитрий Волкострелов с Семеном Александровским решили не только ничего не вырезать, но полностью размыть собственную художественную волю при помощи параллельного показа всех 16 отрывков.
Антураж спектакля провозглашает новую театральную демократию: можно пить чай, есть печенье, сидеть в Wi-Fi — и выбирать собственный порядок просмотра произведения. Действие идет в двух комнатах: когда в одном зале показывают первую пьесу, в соседнем разыгрывают 16-ю — и так восемь часов, с 15 10-минутными перерывами. Конструкция кажется надуманно усложненной: на исходе дня, когда чай выпит, печенье съедено, а интернет уже не мил, любой антракт превращается в испытание. Кажется, что пьесы Равенхилла должны опрокинуться на зрителя с размаху, единым и могучим потоком, но впечатление каждый раз отрезают предложением выйти развеяться. К сожалению, улыбчивая демократия театра Post, так же как и в пьесе, обнаружила свое двуличие.
Вместо разыгрывания текстов Равенхилла по ролям, в «музее» организовали их разноустроенное экспонирование. Волкострелов, Александровский и коллектив Post для каждой из 16 сцен придумали свое воплощение.
Начало — «Троянки» — происходит в абсолютной тьме. Из динамиков на зрителей набрасываются пронзительные монологи женщин — жертв террористической атаки. «За что? Мы же хорошие люди», — вопрошают анонимные голоса, перечисляя мещанские бытовые подробности, доказательства «хорошести» среднестатистического «цивилизованного человека».
В большинстве сцен говорящих людей замещает разнообразная электроника с записанной на нее речью, человек становится лишь очередным типом транслятора. Некоторые сцены исполнены в жанре кинематографа — в короткометражках играют такие звезды, как Данила Козловский, Дарья Екамасова и Алексей Маслодудов, а в спектакле задействованы исключительно актеры театра Post.
В сцене «Страх и нищета» Иван Николаев и Мария Мекаева молча сидят друг напротив друга, равнодушно поглощая незатейливый ужин. Текст их «диалога» транслируется на стену: под спудом нейтральной благопристойности этих «хороших людей» клокочет истерика, на самом деле они ссорятся, дерутся, сдавленно кричат, боясь разбудить своего сына Алекса, который в это время (как показано уже в следующей сцене) беседует о войне и мире с Солдатом без головы.
Герои, образы и речевые шаблоны путешествуют из пьесы в пьесу, порождая в голове наблюдателя кокон постмодернистского бреда — это осколки былого царства, взорванного террористами-смертниками. После катастрофы происходит столь же трагическая реакция, когда на руинах старой эпистемы возникает простейшая трехходовая программа: «Выстрели/ Забери сокровища/ Повтори». Обратный террор совершается во имя «прав человека», «свободы» и «демократии». На исходе восьмичасовых скитаний посетитель «музея» сгибается под тоннами безвыходного абсурдизма.
В последнем акте текст «Рождения нации», финальной пьесы, возникает в новом медиапространстве — актеры, сидя за ноутбуками, отправляют реплики на собственную страницу Facebook, и она проецируется тут же за их спинами. Гнетущие неврозы маленьких людей быстро загладились пустопорожней интернет-перепиской — и тут уже ничего не остается, кроме как щелкнуть «мне нравится».
