Ключевая проблема РПЦ в современном российском обществе заключается отнюдь не в недальновидном пиаре или же целенаправленных атаках таинственных сил то ли на ее главу, то ли на организацию в целом — в чем убеждены как ее противники, так и сторонники.
Суть вопроса — в отсутствии четко сформулированного ценностного предложения, которое представлялось бы убедительным отнюдь не только ее адептам, количество которых, к слову, все же отличается от 70% причисляющих себя к «православным» участников различных не всегда четко методологически выверенных соцопросов.
Необходимость такого предложения связана с тем, что в конституционно отделенном от церкви государстве РПЦ живет на деньги налогоплательщиков вне зависимости от их мировоззрения. И до тех пор, пока Церковь не перейдет на формирование 100% своего бюджета из доходов от использования собственного (а не переданного государством на спорных правовых и нравственных основаниях) имущества; на пожертвования (причем не от госкомпаний, уменьшающих на их сумму причитающиеся государству дивиденды), включая десятину, и на уплачиваемый верующими в добровольном порядке церковный налог; пока Церковь не начнет приобретать на открытом рынке земельные участки под храмы и платить по рыночной стоимости за их подключение к коммуникациям; пока не станет компенсировать государству стоимость госохраны своих руководителей… — до тех пор готовность всё в большей степени осознающих себя налогоплательщиками российских граждан содержать организацию, пропагандирующую мировоззрение, которое они не разделяют или не в полной мере разделяют, будет во все возрастающей степени зависеть от наличия у такой организации важной социальной функции. Более того, такая функция не окажется лишней и при отказе от государственного финансирования.
Функция эта — вовсе не абстрактное поддержание моральных ценностей, а социальное призрение — давно известна и так же давно предложена обществу католическими и протестантскими церквями по всему миру. Они содержат хосписы для безнадежно больных и приюты для сирот, больницы и ночлежки, занимаются социальной реабилитацией наркоманов, алкоголиков и бомжей, адаптацией ветеранов и жертв преступлений против личности.
Выполняя подобную функцию, создавая дополнительные уровни safety nets и одновременно снимая избыточную социальную нагрузку с государства, перекладывая ее на плечи тех, кто хочет и может нести эту нагрузку, церковь убедительно обосновывает свое существование в обществе и доказывает свою полезность. Реальная деятельность по обеспечению социального призрения говорит куда больше, чем благочестивые слова с амвона и экрана телевизора — не говоря уже о том, что и слова эти на фоне таких дел приобретают иной смысл и вес.
Но проблема в том, что РПЦ, похоже, вполне устраивает сложившееся распределение обязанностей, при котором социальное призрение полностью (в достаточном ли, или избыточном ли объеме — вопрос второй) осуществляется государством, то есть налогоплательщиками. И они же несут, в существенной доле, еще и «общехозяйственные» расходы по содержанию церковной инфраструктуры и штата, независимо от своего мировоззрения и отношения к православной религии и конкретной представляющей ее организации.
Естественно, что на этом фоне на передний план выходят и получают гипертрофированное освещение вопросы, в принципе того не заслуживающие. От, мягко говоря, экстравагантных идей г-на Чаплина, оскорбительных (для того, кто хочет обидеться) заявлений иерархов о том, что все неверующие, видите ли, больны, и не менее провокационного выступления Pussy Riot — и до откровенно дискредитирующих не только РПЦ, но и встающую на ее защиту государственную судебную систему историй с «нанопылью» и «безвозмездной раздачей в храме Христа Спасителя предметов религиозного назначения в обмен на рекомендованный размер пожертвований».
Православная церковь существовала века и просуществует еще долгие годы. Какое место займет она и представляющая ее сейчас РПЦ в российском обществе третьего тысячелетия — зависит от того, что она предложит этому обществу. Нынешнее ценностное предложение, к сожалению, неустойчиво, рассчитано на годы, а не века. И зависит от многих для такой институции весьма сиюминутных факторов.
