Социальное существо, в гениальной книжке Павловского поименованное «Гениальной властью» (ГВ©), представляет собой международно признанную (и в силу этого «естественную») монополию — хозяина всех природных ресурсов страны в ее нынешних границах. Не обладая реальной властно-управленческой вертикалью, но виртуозно пользуясь своим положением «обладателя», она встроила региональные и отраслевые группы политических и бизнес-элит в иерархию условных собственников. По особому мановению они получают доступ к природным ресурсам, распоряжаются производственными фондами и пользуются активами — на условиях, увы, подверженных перманентному пересмотру. Любой вид самостоятельной активности этих собственников за рубежом подвергается контролю со стороны монополии, а их дееспособность признается зарубежными партнерами только при условии подтверждения с ее стороны.
Но и «самобытность» этого социального субъекта, и его «порочность» — не более чем кажимости. Перед нами ранний вариант институциональной структуры «страны-предпринимателя», типичной для всей наступающей эры исторической эволюции обществ. Выражаясь точнее — крайне примитивный, недоношенный экземпляр одного из высших ее типов. К слову, не случайно его угораздило появиться на свет именно здесь. То, что предстает его недостатками, на деле зачатки новых свойств.
Мы — в мейнстриме, в основном его русле, но в отрыве от основной массы, нас не впервой занесло в авангард. Мы балансируем на маргинально опасной грани между отщепенством и лидерством. И чтобы уцелеть, должны совершать осмысленные возвратно-поступательные движения: то приникая к энергии, опираясь на плоть основного потока, подтверждая свою легитимность в качестве его части, восполняя прорехи и разрывы в своем теле трансплантатами из его тканей, то возвращаясь к себе, чтобы подтвердить и возобновить самость-идентичность.
В чем главная беда новосословного хозяина России-РФ?
Покуда руки его уже нащупывают адекватную нить хозяйственной политики, отставшая на два века голова продолжает бредить о прелестях и перспективах частной собственности.
Идеал стопроцентно надежной, неотчуждаемой частной собственности, во-первых, всегда являлся обывательской иллюзией. Уберите общество — исчезает социально-магнитное поле, которое только и превращает материальные объекты в «собственность». Робинзон — не собственник, он лишь одна из тварей, обитающих необитаемо. Уберите государство — за вашим барахлом явится рейдер или браток. Уведите этих двух — обыватель сам рысью ринется закладывать последние штаны в залог или ломбард, и не факт что они оттуда вернутся.
Во-вторых, этот идеал, так и не будучи принят к практической реализации в наших палестинах, в мире уже успел устареть. Современный предприниматель создает новую собственность, а не коллекционирует старую, которую рассматривает скорее как обузу. Ему не требуется ни обладание ею, ни распоряжение, ни пользование — только коллективный доступ. Первый год нового столетия ознаменован, среди прочего, выходом популярной книжки Джереми Рифкина The Age of Access. К какой бы собственности — своей ли, чужой — предприниматель ни прикоснулся, он мигом, как Мидас, производит из нее золото добавленной стоимости, часть которого по праву достается ему. Грань между «своим» и «чужим» постоянно истончается.
Сегодня этот навык уже входит в плоть современных обществ, спускаясь от предпринимателей — к обывателям. Велошейринг, система совместного использования велосипедов, распространяется по городам Европы и Северной Америки быстрее чумы. Среди лидеров — Париж, Барселона, Лондон, Гамбург. У любого выхода из метро, торгового или общественного центра красуются стойки с новенькими стильными муниципальными велосипедами, которые в любой момент можно взять, опустив монетки в автомат, а потом оставить на каждой из подобных стоек, разбросанных по всему городу. Нет нужды, подобно частникам-велоантропам, затаскивать своего железного коня в троллейбус, приковывать цепью к дереву у магазина, страдать от уличных вандалов и маяться с ремонтом.
В чем претензии к текущему способу действий (ГВ©) в качестве собственника?
Во-первых, покуда она хозяйствует в суверенных границах крайне неэффективно. Удельная капитализация единицы российской территории впятеро ниже, чем в среднем по планете. Это не просто катастрофа — тут прямая угроза суверенитету, даже провоцирование глобального сообщества на постановку его под сомнение. Все прочие вызовы и угрозы не только меркнут на фоне этой, самодельной, но и подпитываются ею.
Во-вторых — неумение/нежелание использовать основной ресурс — предпринимательский потенциал нации. То, что власть герметична для растущих политиков и новых интеллектуалов, что не работают кадровые лифты, что молодым волкам некуда себя девать — общеизвестно. Несравненно хуже другое. Будучи монопольным собственником, она должна бы быть шкурно заинтересована в превращении аморфной массы «населения» в коалицию вменяемых собственников — региональных, отраслевых, корпоративных, групповых и частных. Вместо этого она тупо консервирует взрывоопасный статус раздатчика казенных благ толпе социально озабоченных «зарплатников» — современной версии «пролетариев». Эта структура была социальной архаикой уже столетие назад, при первой же попытке модернизации она ввергла страну в пучину смут и мятежей.
В-третьих, идти в русле мейнстрима — значит использовать весь спектр форм собственности как инструмент. Налаживать высокоэффективную открытую систему предоставления доступа ко всем видам национальных ресурсов для тех, кто способен предпринимать. Гарантировать кадровое обеспечение, инфраструктуру, страхование, правовое поддержание системы доступа. Вместо этого хозяйствующая монополия действует как конгломерат втемную грызущихся охранных агентств, провоцируя риски и подпитывая страхи, загоняя устрашенных в лабиринт поиска ситуативной государственной защиты в частном порядке. Едва ли этот доморощенный кошмар реализует чью-то злую волю. В 1990-е чиновникам никто не озаботился сформировать конструктивную роль в системе управления собственностью. В поисках подножного корма они угодили в «невидимые руки» приватизированных институтов распределения. Отбиваясь от них, как могли, загнали себя и страну в концлагерь «откатной экономики».
Наконец, центральная из проблем хозяйствования власти-монополии (ГВ©) — способ обращения с будущим. Точнее, его игнорирования.
Речь не об очередных стенаниях о сермяжном «большом проекте». Предпринимательский тип хозяйствования держится на том, что оцифрованные элементы будущего вмонтированы в него «аппаратно». Начать с того, что клиринговые взаиморасчеты между участниками любого проекта ведутся в долях от будущего продукта. Еще элементарнее: в основу оценки стоимости любого актива, вовлекаемого в проект, кладется прогноз потока добавленной стоимости. Отсюда видно, что современная проектная экономика физиологически зависима от институциональной инфраструктуры целостного национального проекта. Вне его корпоративного русла предприниматели, борющиеся за однотипный ресурс, смертельно опасны друг для друга, как бойцы спецназа. Старая добрая ценовая бизнес-конкуренция отдыхает в сторонке. Без четкого государственного образа-плана будущего проектный уклад, едва возникнув, разносит страну в клочья, как плазма — чугунный токамак.
Современная частная собственность в России будет. Но появится не из раздач и распилов — из проектов. Ее призван создавать корпус институциональных проектных инженеров. Общественные ресурсы, предоставленные им в условное пользование, будут производить добавленную стоимость. Эта безусловная, предпринимательская собственность, ни у кого ничего не отнимающая, и подлежит приватизации. Об этом — в следующий раз.
